пути Паскуале. Невозможно стать белым, но можно утверждать в собственной среде их образ жизни и порядки. Завести собственных представителей в легислатурах[38] колоний, отстаивающих интересы сородичей, а не полагаться на доброе обещание. Создать фермы и мастерские. Может быть, даже сознательно принять веру.
— Раствориться среди белых? — прозвучало достаточно резко.
— Я — пэйви. Происхожу из маленького народа, получившегося из смеси ирландцев, шотландцев и еще бог знает кого. Дома мы говорим на своем языке, которого англичане не понимают. А их аристократы не понимают народа, говорящего не на франкском. Все это не мешает нам жить. Я знаю три языка, не считая диалектов, и разбираю фламандский. Могу пахать землю или охотиться. Но главное — усвоил силу закона и невозможность играть по прежним правилам. Кто не примет новых, исчезнет неминуемо.
Джозеф слушал внимательно, но по его невозмутимой физиономии ничего было не понять. А меня уже несло.
— Митифы и их дети останутся на этой земле. И пусть поведение изменится, но кровь народа сохранится, и они смогут существовать на равных с белыми.
— Если землю разделить, — ответил он, — обязательно найдутся люди, которые по пьяни или соблазнившись ценой продадут землю неизвестно кому. Так было неоднократно. И мнение остальных их уже не интересует. Все равно придут и отнимут.
— Почему у тебя не возникает мысли, что могут появиться богатые индейцы, скупающие у белых участки? Они уже существуют! Но допустим, ты прав, слабые люди всегда найдутся. Не хотите стать одной из составляющих нового народа — живите племенем. Тогда территория должна сначала получить четко обозначенные границы, оформлена на совет вождей, не имеющих права в одиночку уступать даже мизерный кусок. А остальным — во временную аренду. Земля станет неотделима от народа. Но не так, когда она принадлежит всем и никому, а конкретным авторитетным людям. Или семьям.
— И чем это выгоднее сегодняшней ситуации? — скептически спросил он. — Будто среди них не могут встречаться глупцы и пьяницы.
— Конечно, сашемы, случается, и сами замечательные ослы по жизни, — согласился я, — и лучшие из них совершают ошибки, но это будет частная собственность, и можно идти в суд при нарушении территории, а не жаловаться в пустоту, получая бессмысленные обещания. Король далеко, а жаждущие землu — рядом. И говорить с ними нужно на одном языке, не отличаясь хотя бы в виде представителей. Если уж нельзя без шахт и чужаков, но честно. С договором, арендной платой и отчислением прибыли от добытого в вашей земле. Не очень хорошо пускать в свои угодья, но можно и поладить на определенных условиях. А кого не устраивает, пусть ищут землю за Аппалачами, а не в ваших местах.
— Вот это от нас точно не зависит, как и от вас! Да и там не пустота.
— Вас должны трогать чужие заботы, или вдруг вечная война с другим племенами прекратилась? Враг моего врага не обязательно друг, тем не менее пусть воюют между собой, а ты воспользуйся с толком. Я бы построил для поселенцев дороги туда и брал бы с едущих дальше за поставки продовольствия и на починку тракта. А того, кого не устраивает и кто мечтает отобрать что-то бесплатно, вешал бы. По приговору суда. Чтобы все знали, за что, и именно тех, а не любого белого.
— С себя начните. Мало таких умников, готовых любого мирного индейца убить, потому что тот дикарь.
— Вот и не надо продолжать оставаться нецивилизованными.
— Ты правда в это веришь? — спросил он после долгого молчания.
— Поживем — посмотрим, — теряя интерес к дальнейшему разговору при звуке ударов колокола, ответил я. Не похоже на тревогу, но определенно предупреждение. Кто-то приближается. И это не два-три человека.
В конце концов, не от меня зависит превращение индейцев в почти белых цивилизованных подданных. Полагаю, и не от него. Он достаточно умен, чтобы закончить школу без моих советов. Уж не в курсе, сам туда отправился или родители наладили. Чероки довольно давно имеют самые разные отношения с колонистами. Союз южных родов с колонистами прочен, и даже в походы ходят вместе. Вот живущие в Охайо вынужденно являются младшими партнерами союза ирокезов.
Он крещеный, хотя так и не видел молящимся и чтобы пожелал исповедаться. Так что явно ничего нового сказать не сумел. Просто к слову пришлось, и я не жалею. Давно об этом думаю. Еще и Глэн добавил горячего в огонь, болтая в свое время о «Дороге слез».[39] Наверное, он, как обычно, давно забыл про тот разговор, а у меня зацепилось в голове и так осталось. Почему этим должно закончиться? Совсем не обязательно! Мы живем в другой стране, и перед глазами пример индейцев из миссий. Да и Поваленное Дерево со своим семейством тоже пример хороший. Шансы остаться при условии принятия определенных отношений и встраивания в общество имеются, и немалые. Но для этого придется всерьез задуматься о будущем.
Когда к причалу подошли хорошо известные всем шхуна La Brochette и шлюп La Vigilante, набитые солдатами Одиннадцатого Квебекского полка не хуже, чем селедка в бочке, за моей спиной собралось чуть не все население форта, не считая часовых. Подозреваю, и те смотрели сюда, а не бдительно озирали окрестности. Уж очень происходящее нервировало ополченцев. Все прекрасно знали об отсутствии права делить захваченную землю. На мои донесения Квебек мертво молчал, а отписки приходили разве что из Форт-Ройала. И вот теперь без предупреждения, когда в них отнюдь не нуждались, как в прошлом году, сюда прибыли солдаты.
— Полковник, — изображая поклон, сказал я, показывая знание о повышении в чине и командовании с недавних пор полком. Прежний так и не
