Все в штатном режиме было. Запой как запой. Да, обещал, больше не пить… Но это семьсот двадцать шестое обещание было. Чего это он вдруг?
И действительно, чего?
Чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось пообщаться с сотнями пациентов, совершившими в прошлом попытку суицида. По душам пообщаться, не формально… Как говорится, не для протокола.
И вдруг, за привычной маской «Алкоголика» — я увидел другого человека. Спрятавшегося где-то глубоко внутри пьющей личности, человечка, который так и не стал «конченным» пьяницей. Ту часть, которую зависимые, тщательно прячут, которая понимает, что на самом деле происходит с человеком. Та, которой, по-прежнему, стыдно и горько. Та часть, которую удобнее не замечать. Та часть, которая мечтала в восьмом классе стать космонавтом, геологом, военным, врачом. Увидеть другие страны. Что-то испытать. Чего-то добиться в жизни…
И уж точно, не мечтала стать «профессиональным» алкоголиком. Но когда-то, под напором «обстоятельств», она пала…
И появилась другая часть личности… Алкогольная. Которая уже ничего добиваться не будет. Которая сдалась.
А если и будет, то только до какого-то момента, пока сил еще хватает… А потом, случится неизбежное.
Конечно, большую часть времени получается ту, первую часть, «выключить». Дабы не мешала. Иначе, нужно себе будет признаться, что вовсе ты не космонавт, Вася…, а полноценный алкоголик.
А вот этого нам, ой, как не хочется. Совсем-то ее «убить» получится, только на третьей стадии болезни, чтобы вовсе не возникала. А пока…
Каждый раз, когда человек снова и снова обманывает близких, друзей, себя, та, первая часть, периодически напоминает о себе: «Ну что же ты, Василий, совсем докатился, даже сам себе уже не веришь? Раньше был мужиком — пообещал, сделал… А сейчас? Детские пропил. Занял у друга деньги и… и понятно что. Не стал космонавтом? Вообще ни кем не стал? На вечере встречи выпускников мы чего расскажем? Что перепьем любого? Что у нас самый долгий запой? Эх, Василий, Василий, как же так получилось?»
Вариантов таких утренних похмельных монологов масса. Но все они сводятся к одному. Каким бы ты равнодушным не хотел казаться, как бы не демонстрировал свое безразличие, по большому счету — ты разрушил свою, когда-то казавшуюся прекрасной и полной надежд, жизнь.
Кто ты на самом деле? Что в тебе осталось, от того, мечтающего мальчишки? От юноши, полного планов? Что? Только виноватая улыбка? Капля любви к себе у тебя еще осталась? Уже нет? Тогда сделай что-то, чтобы это прекратить… Не мучай себя больше. И других. Пусть твоим детям потом расскажут, что ты все-таки стал космонавтом и улетел навсегда.
Такие мысли и толкают в петлю. Не головная боль и тошнота. Нет. Себя убивает та, первая часть, чтобы больше не дать жить второй, алкогольной части.
Чтобы раз и навсегда перестать чувствовать дикие угрызения совести и вину. Которые даже показать-то никому нельзя…
Кстати, она же, дает и последний шанс на изменение своего пути.
Так что осторожнее с «бессовестными» алкоголиками. Часто это только внешняя оболочка, создаваемая годами…
И страхом правды.
Мы пока говорили только про самоубийства (или суициды, как их любят называть специалисты). Поведение абсолютно прозрачное — не захотел человек жить дальше — убил себя.
В записке еще написал: все надоело, больше так не могу… Решение принял. И мы его можем одобрять или категорически осуждать, но это было желание человека.
В таких случаях, мы имеем явное или «острое» самоубийство. Острое, в данном случае, означает — не растянутое на годы.
Оно, по своей сути, как на ладони. Есть действие и есть результат. В виде трупа… Пожелал быть мертвым. Пожалуйста.
Тут, по крайней мере, все хоть и до жути не красиво, зато честно, что ли…
Но большинство, все же, постарается быть «в рамках приличия»…
В самом начале наших рассуждений я употребил словосочетание, на первый взгляд, кажущееся глупостью — хронический суицид.
Хронический, означает — растянутый во времени. Это что же получается — человек накинул на себя петлю и десять лет ее затягивал, пока, наконец-то, не задохнулся? Конечно же, нет…
В большинстве стран к самоубийцам отношение «особое». Чаще порицаемое. Ими, после смерти, не гордится семья и песни о них не слагают…
И большинство религиозных конфессий, мягко говоря, такой жизненный выбор не одобряют. В частности, христианская церковь. Грех это. И все это знают.
Но все знают и другое. Что у человека, можно отобрать абсолютно все, за исключением его собственной смерти. Мысль неприятная и какая-то не жизнеутверждающая. Но многие люди, где-то далеко «за пазухой», ее носят. Так, на всякий случай.
Вариант, безусловно, плохой. Крайний. Если уж все пойдет не так. Так вот и получается, что явно этой возможностью, все-таки пользуется меньшинство из живущих. Решившихся на сведения счетов с жизнью. Даже у пьющих некоторые защитные барьеры против самоубийства сохраняются. Хотя бы в виде религиозности. И это хорошо…
