И ответ его меня не сильно обнадежил.
Я выяснил, что лечиться он согласился только из-за мамы, которую очень любит. Что он работает, но зарплату не платят уже два года. Что он с друзьями ворует металл. Продает. На эти, совсем не большие, деньги пьет.
Что он не очень представляет, на что живет его семья. Что кушают его дети. Да, мать работает контролером в троллейбусе, жена — учительница, но еще вечерами моет подъезды в соседнем доме.
Что мечты нет никакой. Просто нужно жить и работать. Ведь зачем-то родился. Что самая большая мечта в школе была побывать в Вильнюсе и Таллинне — потому что, это был «заграничный» предел мечтаний. В городах, которые он видел на открытках с видами столиц союзных республик.
Еще была металлическая модель итальянского автомобиля — Alfa Romeo. Выменянная на что-то.
Несбыточная мечта. Совсем из другой, не его жизни.
Для себя не было никаких мотивов бросать спиртное.
Просто пришел попробовать.
Сейчас бы, наверное, я повел себя совсем по другому.
Но тогда. Тогда — я его «закодировал» на год.
Не важно как. Важно, что я ему сказал фразу которую, с тех пор почти никогда не употреблял.
Я сказал, что ему будет плохо, если он выпьет. Вот, ничего умнее не придумал.
А еще сказал что-то про настоящих мужчин… Как я себе это представлял тогда.
На этом и разошлись.
И начался неприятным период моей наркологической и личной жизни. Жили-то мы практически в соседних подъездах, а поэтому вероятность случайной встречи была велика.
А раннего срыва я почему-то боялся. Стыдно сейчас признаваться, но было именно так.
Поэтому скрывался я как мог. Месяца полтора скрывался.
Но все же, в один теплый августовский вечер я попался. У подъезда меня ждал он. Мой первый пациент. Он был трезвый и очень подавленный. Состоялся короткий диалог, сводившийся к фразам: «Прямо куда-то пропал, совсем тебя не видно стало…». А можно снова зайти?
Зайти зачем, я даже спросить не сумел.
Я ждал этого дня со страхом. Лучшее, что я представлял себе в собственных фантазиях, это то, что он придет просто «раскодироваться».
И на этом мой первый опыт закончится. Неудачно.
И этот час наступил. Я ждал и ерзал на стуле, готовя какие-то, на мой взгляд, умные отговорки.
Настраивал лицо, чтобы оно не выдало моего волнения и разочарования…
Но все пошло не так. За что я очень благодарен ему.
Он сел на самый дальний от меня стул и… И он заплакал. Почти двухметровый хулиган плакал. Я не знал, что делать и просто ждал.
Чуть позже выяснилось нечто, что в корне поменяло мои взгляды на людей, имеющих проблемы с алкоголем.
Да, это время он не пил. Друзья пили. Он — нет. Что же он почувствовал в момент своего освобождения от зеленого змия?
Что он победитель? Что он молодец? Что перед ним открылись все перспективы?
Нет. И еще раз нет.
Он без «паленой» водки, впервые остро почувствовал себя полным нулем. Абсолютным неудачником. Который мог только за постоянным опьянением прятаться от этих мыслей.
Он почувствовал себя как раз не мужиком.
Человеком, который не может содержать семью, собрать старшую девочку в школу. Просто не в состоянии купить ей в ларьке «Сникерс».
Да, у него есть работа. Работа которую он бросать не хочет. Там работал его отец. Работают его друзья. Все верят, что скоро — все будет хорошо. Пока нужно просто «пробухать» этот период. И кто доживет… Тогда…
Да, он стал подносить жене вечерами воду, они стали мыть в два раза больше подъездов. Но, девочки смотрели на папу и им чего-то хотелось, чего он им, как отец, дать не мог.
Даже «Сникерс».
Кто-то ездил на машине, кто-то жил в хорошей, большой квартире…
Это были полтора месяца кошмара. Но он держался. Несколько раз «со стыда» вновь хотелось напиться и про все забыть.
Хотелось «удавиться». Какой он мужик? Об этом он мечтал в восьмом классе?
Я спросил, чего он хочет от меня.
А он спросил, как ему теперь жить?
И я никак не мог найти ответа…
