собрать не смог. На похороны я оставил себе и деньги в портфеле мне уже не понадобятся. Жить мне осталось две недели и хочется умереть отмщенным. Вы моя последняя надежда и очень не хочется умирать без веры в справедливость, пусть она и будет крайней.
Безруков покинул зал первым. Илья выпил чашечку кофе, взял портфель и тоже ушел. В коттедже он просматривал содержимое - пятьдесят тысяч рублей, фотографии, выписки из уголовного дела, приговор суда, пояснительное письмо и более ничего.
Ознакомившись с содержимым внимательно и подробно, Илья задумался. Не крайне редкая ситуация в правоохранительных органах, когда притянутое за уши раскрытие преступления успешно проходит в суде. Никого не волнует судьба подозреваемого, обвиняемого, потом подсудимого и осужденного.
Пятнадцать лет назад Безруков шел поздним вечером по улице. Прохожих практически нет, и он обнаружил на асфальте тело с ножом в груди. Вызвал полицию, тогда еще милицию, его и задержали самого, как подозреваемого. Следователь сразу сообразил, что дело тухлое и глухарем пахнет, но из положения вышел, на его взгляд, достойно. Представил все так, что мужчину взяли над трупом с поличным. Отпечатков на ноже нет - был в перчатках. Суд не принял во внимание, что обвиняемый и убитый не были знакомы и никогда не встречались, что перчатки непонятным образом ушли с места преступления, а их хозяин почему-то остался. Мотив преступления банальный - ограбление, но опять же обвиняемый куда-то спрятал похищенные деньги, видимо, в асфальт закатал. Прокурор и судья прекрасно понимали, что обвиняемый не убийца, но никто не решился вернуть дело на новое расследование, а следствие изначально не искало настоящего преступника, но шило дело крепкими белыми нитками.
Безруков писал в своем пояснительном письме: "Следователю было наплевать - убивал я или кто-то другой. Он работал на статистику, поощрения и звездочки на погонах, до меня никому никакого дела не было. Прокурору и судье тоже было все равно кого судить - настоящего убийцу или невиновного, все работали на показатели. Лишь бы доказательства были. Но из доказательств существовали одни предположения, но и их хватило, чтобы я сел на пятнадцать лет.
В ходе судебного заседания адвокат пытался доказать, что нет на ноже моих отпечатков пальцев, нет похищенных денег и драгоценностей, что я сам вызвал милицию. Но суд принял сфабрикованную версию следователя и прокурора - перчатки выкинул, деньги и драгоценности спрятал, а потом вернулся к трупу и позвонил в милицию, чтобы запутать дело.
Отсидев пятнадцать лет, я снова понадеялся на справедливость - писал в полицию, прокуратуру, следственный комитет, в суды различной инстанции. Где-то вообще отписались, а где-то сочли прежний приговор законным, никто его не отменил и новым расследованием заниматься не стал. Настоящий преступник так и остался на свободе. Но пусть его поисками занимаются родственники убитого, если захотят, а меня незаконно лишили всего. Пятнадцать лет меня лишали свободы, унижали и оскорбляли, поломали всю жизнь, лишили семьи и светлого будущего. Я даже не мог освободиться условно-досрочно, так как не встал на путь исправления. Нет, я не нарушал режим содержания в колонии, я не признавал свою вину, а это означало одно - вину не осознал, не исправился. Не знаю - смешно это или глупо, но даже зэки твердили одно: признай вину и отсидишь не пятнадцать лет, а только десять. Никто твои жалобы и через пятнадцать лет объективно рассматривать не станет. Так и получилось. В тюрьме я потерял здоровье, жить мне осталось совсем немного. Знаю, что пятидесяти тысяч рублей мало, но больше денег у меня нет. Если вы возьметесь за эту сумму, то пусть перед смертью следователь, прокурор и судья знают, что это я осудил их, а вы лишь привели моральный приговор в исполнение. Это бездушные нелюди и на земле им нет места".
Илья повертел фотографии в руках, просмотрел анкетные данные. Он знал немало историй, когда избивали задержанных в полиции, когда осуждали невиновных, когда отпускали на свободу заведомо виновных. Многое знал и не только он один.
Первым непонятным образом исчез следователь. Ушел утром на работу и не появился больше нигде. Как всегда в такой ситуации в полиции выжидали - загулял, выпил, подруга сладкая попалась, да мало ли что там случилось, подождать надо денек, другой. Следующим утром пропал прокурор, а за ним и судья. Тут уже жареный петух клюнул всех, всполошились и разрабатывали версии одну за другой. Жили эти трое пропавших в разных районах города и пока в областном центре еще не успели объединить розыскные дела в одно. Искали каждого по отдельности на районных уровнях.
А в одном из подвалов пригорода разыгрывалась совершенно иная картина. Следователь, прикованный цепью к стене, изнемогал от голода, неудобного положения и усталости. Он давно уже сидел на бетонном полу и успел обгадиться, в туалет его, естественно, никто не водил. Сутки он провел у этой стены, а на вторые привезли прокурора и тоже пристегнули к цепи. Следователю дали напиться воды.
Оставшись одни, они кричали, звали на помощь, обсуждали ситуацию, выдвигали версии, но ни разу истины так и не коснулись. Они продолжали считать до последнего, что их похитили из-за денег. Преступник не скрывает своего лица, а это означало одно - родственники заплатят и их убьют. Неужели жены пойдут на условия похитителя и не заявят в полицию? Только этот вопрос сейчас волновал обоих. Если обратятся жены или дети в полицию, то есть шанс спастись.
На третий день утром привезли судью и пристегнули к той же цепи. Чуть позже выводили по одному и укладывали на большой целлофан в багажнике автомобиля прямо друг на друга. Глаз не завязывали, но рты заклеили, чтоб не кричали. Комфортности никто не обещал, уложив двоих на пол, а третьего прямо сверху на живые тела. Они ехали, тряслись, матерились мысленно, следователю удалось сорвать наклейку со рта о пуговицу судьи, и он начал плевать во все стороны. Его положили сверху на судью и прокурора, плевки попадали не только на целлофан, но и на них. Судья с прокурором мычали заклеенными ртами то ли желая обругать следователя, то ли пожаловаться на судьбу. А он пояснял коллегам:
- Не на вас плюю, не переживайте - надо, чтобы в машине остались наши биологические следы. Пусть кто-нибудь из вас обоссытся внизу, а то мне
