Но теперь и он понял, что ног тоже не чувствует. Руки, туловище, голова - все в порядке, а ноги не чувствуют боли, прикосновения, они ничего не чувствуют и не слушаются. В ужасе Виктор и Андрей уставились друг на друга. Радиоприемник вдруг заговорил: "Угон автомобиля с целью хищения, статья сто пятьдесят восьмая уголовного кодекса Российской Федерации, два года лишения свободы. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит". Угонщики тупо смотрели на выключенный радиоприемник и не понимали пока ничего. Смутно до них стало доходить, что ноги отказали на два года, если верить диктору радио.
Директор регионального Мерседес-центра Ветровский Борис Яковлевич примчался к Домбровскому сразу же, как только узнал о случившемся. После протокольных приветствий начал сразу же:
- Константин Павлович, вы понимаете, что Громов купил у меня машину, а некоторые мои козлы посчитали, что приобретает ее молодая баба. Ума- то с горошину и не дотумкали, что у такой молодой девки денег быть не может на крутой Мерседес. Значит, надо на спонсора ориентироваться, а не на девку. Мне-то чего теперь делать? Громов меня с потрохами сожрет или тоже без ног оставит. Мои сотрудники ему сигналку ставили, мои и угнать пытались. Ты же не первый год знаешь Громова, что мне делать теперь?
- Че-то ты, Боренька, засуетился не по делу, ко мне прибежал, хотя знаешь, что я Громова с некоторых пор ненавижу и не скрываю этого, и жив до сих пор, и здоров, как видишь, - с издевкой произнес Домбровский.
Ветровский мгновенно осознал, что Константин Павлович издевается и тешит себя самолюбием, что пострадал не он один. К нему пришли за советом, а он потешается чужим беспокойством. Неправильно это, не по понятиям.
- Ты сам знаешь, Костя, что не прав, твой сын законно наказан и, как все утверждают в городе, мягко. Но это право Громова - судить и миловать в данном случае. Хотя нет, миловать он не вправе, за такие дела я бы лично твоему сынку яйца с мясом вырвал. Зря я к тебе пришел, - Ветровский встал, - а ты живи и помни, что теперь ты изгой, а не смотрящий. И лишнего не болтай, а то можно и опустить, за это каждый проставится.
Ветровский ехал к себе и размышлял об одном - как расценивает его действия Громов? Вернее, никаких действий не было - одно бездействие, но и оно часто преступно. Если Громов решит, что я виновен, то без наказания он меня не оставит, это железно. Чего мучиться вопросами - необходимо поехать и все выяснить. Но куда поехать? У Громова нет офиса, а домой его никто не приглашал. Но можно позвонить, сообразил Ветровский.
- Алло, Илья Антонович...
- Здравствуй, Борис Яковлевич, - перебил его Громов, - ты ошибся в одном - если бы я считал тебя виновным, то ты бы уже был наказан и не размышлял сейчас ни о чем. И Домбровского в покое оставь, не надо о нем говорить с братвой, пусть старик доживает свой век в своих грезах.
В трубке запикало и Ветровский ошарашенно посмотрел на нее. Громов - он что, провидец?
* * *
Лисовские беспокоились еще с вечера - позвонила дочь и сказала, что завтра приедет вместе с женихом. На тебе - молчала и сразу жених. Ну, это ничего, рассуждали они, пора уже - университет заканчивает через пару месяцев. Пора... Только вот человек был бы хороший.
Утром Мария Антоновна доила корову и даже самой казалось, что как-то не так дергает за сиськи. Ее волнение передалось корове, которая начала махать хвостом. Подоив кое-как, она процедила молоко через марлю и прошла к мужу в свинарник, заглянула. Егор Данилович уже увозил на тележке последний навоз с соломой вперемежку. Ему еще убираться в коровнике, там теленок и его мамаша. Она прошла в курятник, насыпала зерна курам, налила свежей воды. Пошла в дом, где с вечера согревалась в ведрах ледяная колодезная вода - корову и теленка напоить надо теплой водой, свиньям тоже плеснуть. Комбикорм, сено, кормежка - здесь не забалуешь и больничный не возьмешь.
Часам к восьми Лисовские управились и вздохнули немного - к девяти подойдет автобус из города. Правда он в Покровку не заходит и высаживает пассажиров на отвороте с трассы. А там всего-то до их деревни два километра пешочком. Раньше прямо в Покровку ходила маршрутка, но со временем люди поразбежались в город и маршрут стал нерентабельным. В деревне осталось дворов тридцать, не более. В Покровку приехать легче - сел на автобус и все. А вот уехать сложнее, все автобусы проходящие и практически всегда мест нет. Но это никого особенно не пугает - до города пятьдесят километров, можно и постоять в проходе.
Мария Антоновна устроилась за зеркалом. Честно сказать - забыла, когда и красилась. Глазки слегка подвела, реснички тушью, немного помады на губы. Егор Данилович просто надел чистые брюки и рубашку, накинул куртку. Середина апреля, еще не лето и лучше накинуть легкую курточку, тем более утром.
Деревня... там информация разносится быстрее телефонной связи. В каждом доме уже знали, что приедет дочка Лисовских с женихом. Из каждого окна, из каждой дырочки в воротах дворов уже смотрели чьи-то глаза - всем хотелось видеть жениха Ольги. Минуло девять и десять - никто не появился на грунтовой дороге с трассы. Деревня словно приуныла и из окон уже не глазел никто. Следующий автобус будет только в семь вечера, до этого времени нечего зря глаза портить.
- Почему же Оленька не едет? - забеспокоилась мать, - может позвонить ей?
- Как позвонить? У нас тобой денег на телефоне нет. Звонки принимать можем, а самим не позвонить. Забыла, что ли? - спросил Егор
