об обратном. Именно упомянутые события стимулировали рост строительства жилых зданий во второй половине XVII в. как представителями аристократии, так и разбогатевшей буржуазией. Причем, не только в Лондоне, но и по всей стране, и не столько в городе, сколько в сельской местности. Нужно отметить одну особенность менталитета английского дворянства и буржуазии: в отличие от Франции или Германии — высокий социальный статус или престиж не обязательно были связаны со степенью близости ко двору. Именно поэтому так много особняков строилось в сельской местности.
Итак, с чем было связано такое широкое строительство в Англии именно в рассматриваемый период? Причин несколько. Начать можно с того, что многим вернувшимся со Стюартами аристократам-эмигрантам, собственно говоря, возвращаться было некуда — их владения конфисковали. Карл II не имел возможности вознаградить своих сторонников, которые во время Гражданской войны потеряли все. Ярким примером служит история семьи Черчилль, представители которой в указанный период лишились своего имения. В итоге Джон Черчилль стал сначала пажом при дворе, потом гвардейским офицером, потом генералом, знаменитым полководцем и получил титул герцога Мальборо. К слову сказать, и его сестра Арабелла смогла устроить свою жизнь, став любовницей будущего Якова II, и ее сын от него стал герцогом Бервиком. Правда, не у всех сторонников Стюартов судьба была столь драматичной.
Но даже те, кто оставался в стране, но были лояльными к королю, из-за высокого налогообложения, штрафов, конфискаций закладывали или продавали свою недвижимость. Чтобы вернуть себе былой социальный престиж, потерявшие все аристократы должны были вновь обзавестись недвижимостью.
Некоторые аристократы покупали готовые здания, а потом перестраивали их по своему вкусу. Например, Уильям Терзби в 1669 г. купил имение Абингтон в Норгемптоншире и не только перестроил дом, но и соорудил водонапорную башню{1182}. В 1671 г. Д. Эвелин посетил лорда Арлингтона и записал в «Дневнике»: «Его дом является весьма величественным зданием, состоящим из четырех павильонов во французском стиле рядом со зданием большого дома. И хотя не возведенные целиком, но составляющие дополнение к старому дому (купленному его светлостью у некоего сэра Т. Роквуда)»{1183}. В этой записи интересно не только упоминание о покупке герцогом Арлингтоном готового здания, но последующее замечание Эвелина об окружающем дом саде: «Сад красив, канал прекрасен, однако земля сухая, бесплодная и сильно песчаная, которая летает по ветру, как только он появится…»{1184}.
Для Эвелина поместье без парка было неполноценным. Когда в августе 1678 г. он посетил дом и сад герцога Лодердейла, то особняк удостоился высокой, но краткой похвалы — «не хуже некоторых лучших вилл самой Италии»{1185}. А вот сад описан более подробно: «Цветники, цветочные сады, оранжереи, рощи, аллеи, дворики, статуи, перспективы, фонтаны, вольеры — и все это на берегах приятнейшей реки в мире…»{1186}. Посетив дом или дворец, как пишет сам Эвелин, лорда Джона Беркли, он с похвалой отзывается о самом доме, но довольно кратко, отмечая, что он очень хорошо построен. Гораздо больше внимания он уделяет тому, что находится за пределами дома: «Что касается остального, передний двор великолепен, также и конюшни; и более всего парк, который является бесподобным по причине неровности местности и наличия прелестного рыбного пруда»{1187}.
В сентябре 1667 г. Эвелин сопровождал м-ра Говарда на его виллу (“villa”), где он составил для него (Говарда) «план канала и сада с подземной криптой под холмом»{1188}. В XVII в. многие сельские поместья имели семейные часовни, хотя не все из них использовались по назначению. Некоторые из них были построены еще в Средние века, однако многие сооружались в XVII в. Это могло быть и отдельно стоящее строение, и комната, помещавшаяся внутри дома. Так, Д. Эвелин описывая дом лорда Сандерленда, отмечает его недостатки: кухня находится внутри дома и «часовня слишком мала»{1189}. Явно, что в доме лорда Сандерленда часовня была действующей. Причем, как отмечает Эвелин, дом является «современным строением», а значит и часовня строилась одновременно с ним. Во времена Карла I получить разрешение на строительство частной часовни — сложно, поскольку нужно было получить одобрение епископа диоцеза, в то время как архиепископ Лод и некоторые из его сторонников-епископов относились к частным часовням с подозрением. После Реставрации получить разрешение стало проще, но все же оно могло включать некоторые условия и ограничения{1190}. Известно, например, что Питер Лейстер в графстве Чешир в своем имении в 1675–1678 гг. построил в саду часовню для своей семьи. Строительство обошлось ему в 795 ф.{1191}
В рассматриваемый период понятие «вилла» включало в себя не только жилое помещение, но и сад. Поэтому дворцы и «кантри-хаус» обязательно вписывались в определенный пейзаж. И хотя считается, что пейзажный парк характерен уже для XVIII в., а в XVII в. преобладали регулярные парки, но то, что описывает Д. Эвелин скорее напоминает именно пейзажный парк, где можно не только любоваться красивыми видами, но и найти уединение. В XVII в. в сельских поместьях стали обращать большое внимание на снабжение дома, сада и парка водой. Источником воды могли служить протекающие рядом реки, фонтаны, искусственные пруды, рвы. Так, Д. Эвелин упоминает, что дом его старого друга м-ра Пакера «построен внутри рва с водой». Фонтаны были сооружены в саду герцога Лодердейла и в усадьбе графа Нортумберленда. А в парке лорда Беркли был вырыт пруд{1192} . Во второй половине XVII в. стали сооружать более эффективные приспособления для снабжения водой цветников, оранжерей, садов и обеспечения нужд дома. Речь идет о водонапорных башнях, подобных той, которую построил в купленном поместье Уильям Терзби. Такие же башни стали строиться и в других поместьях.
Многие представители знати предпочитали строить дома по своему плану. Примером может служить уже описанный дом лорда Арлингтона или дом лорда Сандерленда в 4-х милях от Нортгемптона. Причем Эвелин замечает, что дом лорда Сандерленда представляет собой «тип современного строения из
