Итак, начнем с начала, а вернее, с момента, когда в Российской истории тема коррупции и казнокрадства стала играть заметное место. Случилось это в смутную пору, «
Во-первых, даже после переворота, в ходе которого была отстранена от власти боярская группировка Милославских во главе с царевной Софьей, власть на некоторое время захватила боярская группировка Нарышкиных — людей «худородных», «жадных до богатства» — по свидетельству современников.
Во-вторых, ближайшее окружение молодого царя составили люди не просто «худородные», а вовсе простого происхождения, а потому бедные и стремящиеся к обогащению. Сам Петр, руководствуясь принципом «знатность по годности считать», приближал к себе людей энергичных, с деловой хваткой, смелых, а вот отсутствие твердых нравственных принципов царя беспокоило мало. В результате среди «птенцов гнезда Петрова» заметное место играли безродные авантюристы, склонные к обогащению за чужой, а особенно за казенный счет.
В-третьих, сам Петр, вопреки распространенному о нем мифу, был человеком легко поддающимся влиянию своего окружения, говоря современным языком — манипулируемым. Это наглядно проявилось в так называемом «деле царевича Алексея», когда под давлением окружения государь нарушил свое обещание помиловать сына, подверг его суду, а потом и казни. Естественно, что эта особенность характера царя способствовала уходу даже разоблаченных казнокрадов от ответственности.
И, наконец, в-четвертых, сама эпоха преобразований, когда один государственный механизм заменяется на другой, когда общественный уклад жизни страны подвергается кардинальным изменениям, открывает широкие возможности для ловли рыбы в мутной воде.
И неудивительно, что в первой четверти XVIII века казнокрадство и коррупция приняли невиданный в истории России размах. Так, в 1714 году вскрылось дело о махинациях с подрядами на поставку продовольствия для армии и строящегося Санкт-Петербурга. Замешанными в деле оказались наиболее доверенные приближенные Петра I — А. Д. Меншиков (губернатор Санкт-Петербурга, президент военной коллегии и т. д.); Ф. М. Апраксин (генерал-адмирал, главнокомандующий Российским флотом); Г. И. Головкин (государственный канцлер), А. В. Кикин, У. Сенявин и другие[38].
От самого «полудержавного властелина» потребовали отчет о расходовании 1 163 026 рублей казенных денег (сумма колоссальная, равняющаяся примерно 1/3 годового бюджета всей Российской империи). В результате разбирательства от Светлейшего потребовали вернуть государству 615 608 рублей, но реально взыскать удалось лишь четверть этой суммы, а остальное князю «простили». Примечательно, что никакого другого наказания за свое «воровство» Меншиков не понес[39].
Другим казнокрадам порой приходилось платить жизнью за свою деятельность. 16 марта 1721 года в Петербурге был повешен по приговору суда сибирский губернатор князь Матвей Петрович Гагарин. Дело против него тянулось с 1714 года и поначалу было прекращено после того, как чиновник вернул в казну 215 тысяч рублей (убытков прокуратура насчитала на все 350 тысяч). Лишь в 1719 году дело было возобновлено и на этот раз дошло до строгого суда. Но поставить заслон коррупции и казнокрадству тогда не удалось.
Не удалось и позже. Фактически весь XVIII век стал своего рода «золотым веком» российской коррупции — новый аппарат государственного управления, основанный на новых принципах, требовал и соответствующих расходов. А финансовое состояние страны после продолжавшейся 21 год Северной войны и азиатских авантюр конца правления первого императора было тяжелым, если не сказать бедственным. В эпоху Анны Иоанновны на полном серьезе обсуждался проект отмены выплаты чиновникам жалованья вообще — зачем платить, коли и так со взяток кормятся? А те, которым взятки не дают, стало быть, никому и не нужны.
Другим важным фактором стал династический кризис. Своим указом о престолонаследии Петр Первый обрек страну на целый век неразберихи. Если прежде принципы наследования трона соответствовали принципам наследования традиционного гражданского права — от отца к старшему сыну, то петровский указ предусматривал для государя возможность самому выбирать себе наследника. Трижды в XVIII веке русские императрицы пытались воспользоваться этим указом и всякий раз неудачно — избранный ими наследник трона не получал. Лишь после восшествия на престол императора Павла Петровича в 1796 году проблема порядка престолонаследия была решена раз и навсегда. Принятый им «Акт о престолонаследии» заново вводил принципы традиционного права и был настолько хорошо продуман, что даже сейчас, спустя почти сто лет после убийства последнего царя, можно найти законных наследников российского престола.
Какое это имеет отношение к вопросу о воровстве и коррупции, спросит читатель? Дело в том, что при монархическом государственном устройстве механизмы борьбы с нечестностью госслужащих работают совсем по-другому, нежели при знакомой нам демократии. В современном нам государстве чиновник является обычным служащим по найму и, как мы уже говорили выше, в основе его мотивации лежит материальная выгода — мне платят зарплату, я делаю свою работу. Такой подход делает управленца уязвимым перед предложением материальных благ со стороны. Важно также, что положение высших чиновников, включая главу демократического государства, ничем не отличается от чиновников нижестоящих. В результате коррупция является одной из
