раздались крики ужаса и удивления — кожа так не горела. Пока все взоры были устремлены на пылающий лист, Горохов быстро собрал ружье — это была двустволка центрального боя, с одним нарезным стволом для пули, — взял его на прицел и воскликнул:
— Вот и палка готова!
Ближайшие к нему женщины отшатнулись и взвизгнули, воображая, что сейчас же из блестящей палки вылетит молния. Но Горохов засмеялся и сказал:
— Не бойтесь, молния вылетит только в того, кто захочет сделать мне дурно, а вы все добрые женщины.
Фокус произвел сильное впечатление: некоторые женщины знали, что у «полубелого» колдуна — так звали Горохова онкилоны между собой ввиду его смуглой кожи, в отличие от трех остальных, — сегодня унесли страшную палку, чтобы сделать его беззащитным. И вот он у них на глазах превратил какую-то дубинку в новую палку. Это нужно непременно рассказать мужчинам.
Пачку патронов, бывшую при ружье, Горохов спрятал в карман, чтобы зарядить, когда понадобится. Обладание ружьем успокоило его. К нему вернулось хорошее настроение, и, держа ружье в руках, он сказал:
— А теперь, женщины, потанцуйте, как в прошлый раз, когда вы были у нас в гостях! Я вам дарю вот эти ремешки и эту кожу, а вы потанцуйте, пока там шаман призывает духов.
Приходилось повиноваться колдуну, обладавшему палкой. Но женщины вообще плясали охотно, особенно в долгую зимнюю ночь, а сейчас ведь была уже зима — снег лежал и не таял. И те, которые еще не разделись, войдя в землянку, сделали это теперь. Начался танец, описанный уже прежде, вокруг весело пылавшего костра, а Горохов, полуразвалившись на постели Горюнова, с ружьем в руках, покуривая трубку, смотрел на пляшущих женщин.
Но в этот раз женщины не успели доплясаться до изнеможения — явился воин и сказал, что моление кончилось и можно вернуться в свое жилище.
— Раку останется здесь, у меня… — заявил Горохов. — Раку, слышишь!
— Амнундак сказал, чтобы и ты пришел в его жилище, — ответил воин.
— Скажи Амнундаку, что я буду спать в своем жилище и Раку останется со мной! — решительно заявил Горохов.
— Амнундак велел… — начал опять воин.
— Я не онкилон и не подвластен Амнундаку, — прервал его Горохов. — Он не может мне приказывать… Раку, иди сюда!
Одевавшиеся женщины удивленно переглядывались и перешептывались; воин был поражен. До сих пор белые колдуны ни разу не говорили таких слов и старались угождать вождю, хотя втайне вредили и создавали бедствия. А тут этот полубелый остался один и завел такую речь. Раку не знала, что ей делать: уходить ли с другими женщинами или остаться с Гороховым.
— Раку, тебе говорю, не одевайся, а иди сюда, ко мне! — крикнул Горохов.
Этот решительный тон подействовал, и Раку подошла к нему.
— Садись тут, Раку! Когда все уйдут, мы будем ужинать.
Женщины, забрав детей, одна за другой вышли из землянки; воин постоял в нерешительности и наконец ушел. Раку села и сказала:
— Амнундак будет очень сердит. Он меня накажет за то, что я осталась здесь.
— Не бойся, он не посмеет ничего сделать тебе. Вот увидишь! А теперь вари чай.
Спокойствие Горохова подействовало на женщину, и она вернулась к своим хозяйским обязанностям. Они спокойно поужинали и собирались уже лечь спать, когда дверь отворилась и вошли четыре вооруженных воина. Старший из них заявил:
— Амнундак сказал: ты не хочешь быть гостем в его жилище — оставайся здесь. Но он велел нам пройти к тебе, чтобы ты не оставался один без защиты. Мы будем здесь спать, место есть.
«Ишь, как вывернулся, мудрец!» — подумал Горохов и сказал громко:
— Очень хорошо придумал Амнундак! Ложитесь двое там, — он указал на постель Ордина, — и двое тут, — он указал на свое прежнее место. — А я буду на почетном месте, пока не вернутся другие белые люди.
Три воина легли, не раздеваясь, а четвертый уселся у огня.
— Они пришли караулить тебя, чтобы ты не убежал тайком, как другие белые люди, — прошептала Раку испуганно.
— Они пришли защищать нас от вампу, медведей и подземных духов, глупая! — спокойно заявил Горохов, конечно, вполне понявший намерения Амнундака.
Но на ночь он принял некоторые предосторожности: сам лег к стене и ружье положил за собой у стены, зарядив один ствол пулей, другой — картечью. Пеструху уложил в ногах постели. Горохов знал, что собака не пустит никого к спящему хозяину.
Ночь прошла спокойно. Воин, сидевший у костра, время от времени сменялся одним из спавших; он поддерживал огонь и дремал, прислонившись к столбу и держа в руках свое копье. Горохов спал крепко, но Раку всю ночь ворочалась с боку на бок: ее все-таки тревожила мысль, что сделает завтра Амнундак.
