Он кивнул, улыбаясь.
— Только ты и я.
Идеальный баланс. Я качнула головой, усмехаясь в ответ.
— Хорошо.
После, одевшись, я постучалась в дверь маминой спальни.
— Входи, — отозвалась она.
Она сидела в постели, пялясь в окно. Оболочка женщины, которую я помню из детских воспоминаний. Её светлые волосы свисали вокруг плеч тусклыми прядями. Веснушки усыпали её нос, придавая ей юности, которую упорно оспаривала безжизненность голубых глаз.
Она повернулась лицом ко мне, когда я вошла.
— Как твоя нога? — спросила я.
— Заживает, по всей видимости, но ещё болит, — она разгладила одеяло вокруг талии, возвращая взгляд к окну.
— Прости.
В её смехе не было юмора.
— За что?
Я тяжело вздохнула.
— Честно говоря, не знаю. У меня такое чувство, будто я должна извиниться за что-то, но, когда дело доходит до этого, становится ясно, что в этом вся ты. И пора тебе это признать. Я понимаю, что ты зла на меня за слова, сказанные мной прошлой ночью, но я была честна. Я ничего такого не просила. Не желала этого для тебя. И даже не просила родиться, но я здесь. Твоя дочь. Человек, которому ты дала жизнь. Но не та, которую ты пыталась слепить, потому что, если бы я стала ей... ну, я бы не была собой. Ты была моей подругой. Ты была моим врагом. Но сейчас самое время для тебя стать моей матерью. Если ты не захочешь, я пойму и больше не буду ждать.
Мама, наконец, обратила ко мне своё лицо. Её глаза были остекленевшими и красными.
И пусть мне и не нравилось видеть её боль, это не помешало мне сказать правду.
— Я люблю тебя. И всегда буду любить, но с меня хватит мучений. Я буквально подхватила тебя, когда ты упала, но где была ты? Где ты была, когда мне делали больно? Когда человек, которого ты впустила в наш дом, переступил границы доверия? Когда он загнал меня в угол, произнося то, что пятнадцатилетняя девочка вообще не должна слышать. Когда он попытался коснуться меня, — я покачала головой, а горло будто стиснули в кулак. — Ты никогда не заступалась за меня. Вместо этого ты обзывала меня шлюхой и винила за каждую ошибку в своей жизни. Возможно, тебе пора оглянуться по сторонам, потому что твоя жизнь на самом деле может стать одной большой ошибкой, а не думать, что это всё я. Я не ошибка. Я человек. Я — твоя дочь. И, когда ты будешь чистой и трезвой, я буду здесь, рядом с тобой. Но если ты решишь продолжать жить так же, как жила раньше, то считай, что я вне игры. Я отказываюсь рушить свою жизнь, обрекая себя быть не более, чем твоей ошибкой, — я отвернулась к двери, оглядываясь напоследок. — Даже не сомневайся, что я люблю тебя. Потому что я люблю, мам. Правда, люблю. Но сейчас мне больше нужно любить себя.
Я открыла дверь, выскальзывая наружу.
— Бринли, — позвала мама, прежде чем я успела её закрыть.
Я не дала двери захлопнуться.
— Я тоже тебя люблю.
У меня задрожала губа, когда я кивнула.
Я ринулась дальше по коридору. Опустив руки на раковину, я наклонилась вперёд, делая несколько вдохов.
Руки обвились вокруг моей талии, и я резко подняла голову.
— Райдер, — свет от лампочки с потолка отразился в блеске моих стеклянных глаз, когда я посмотрела на его отражение в зеркале.
Он повернул меня к себе лицом.
— Ты поговорила с мамой?
Я вперилась взглядом в его зелёные глаза.
— Не понимаю, почему так долго держала всё в себе. Это было освобождением. Я всегда представляла, что мне будет так же больно, как и ей, но нет. Я говорила правду и... ну, чувствовала себя потрясающе.
Он улыбнулся.
— Ты и есть потрясающая, — его взгляд метнулся к моим губам, затем возвратился обратно к глазам. — И, видимо, настал мой черёд.
— О чём ты?
— Я посоветовал тебе открыться, прекратить потворствовать, но что делаю я сам? Что я делаю, продолжая хранить этот секрет от мамы? Это защищает не её. А его, — он привлёк меня к своей груди, опуская подбородок на мою макушку. — Я послушаюсь собственного совета. Расскажу обо всём маме.
