Глава 4
НАСТОЯЩИЙ ШИЛЛИНГ*
Тиффани проснулась голодная и услышала смех. Амбер не спала и, вопреки всем ожиданиям, была счастлива.
Частично протиснувшись в узкий туннель, уводящий внутрь холма, Тиффани поняла почему. Девушка всё ещё лежала на боку, свернувшись в клубочек, но её развлекала орава юных Фиглей: они кувыркались, ходили колесом и время от времени шутливо дубасили друг друга.
Смех казался ещё моложе, чем сама Амбер; так хохочет младенец при виде блестящих, разноцветных игрушек. Тиффани понятия не имела, как работают утешания, но они лучше всех ведьминых средств, вместе взятых. Они помогают людям прийти в себя и исцеляют изнутри головы наружу. Они позволяют выздороветь, а главное, позволяют забыть. Порою Тиффани казалось, что кельда говорит про утешания так, словно они живут своей жизнью — быть может, это ожившие мысли или добрые существа, которые каким-то образом забирают и уносят всё плохое.
— Ей получшало, — сообщила кельда, появляясь словно из ниоткуда. — Она поправится. Когда выйдет наружу тьма, начнутся кошмары, утешания ведь не всесильны. Но она уже приходит в себя, начало положено, а это главное.
Было ещё темно, но рассвет уже обозначился каймою на горизонте. А до наступления дня Тиффани предстояло покончить с одним грязным делом.
— Можно, я ненадолго оставлю её тут у вас? — попросила она. — Мне нужно кое-что закончить.
«Не следовало мне засыпать, — думала девушка, выбираясь из мелового карьера. — Надо было сразу возвращаться! Как я могла бросить там бедного малыша!»
Тиффани принялась выпутывать метлу из кустов вокруг холма и вдруг замерла неподвижно. Она затылком чувствовала: за ней наблюдают. Девушка резко обернулась и увидела старуху в чёрном, высокую и статную, но с клюкой в руках. На глазах у Тиффани старуха медленно растаяла, словно слившись с пейзажем.
— Госпожа Ветровоск? — воззвала Тиффани в пространство. Но это же глупо — матушка Ветровоск ни за что не воспользовалась бы тростью. Краем глаза Тиффани заметила какое-то движение. А когда снова крутнулась на месте, то увидела зайчиху[13] — присев на задние лапы, та как ни в чём не бывало разглядывала девушку с интересом и без малейшего страха.
Ну да, зайцы — они такие. Фигли на них не охотились, а обыкновенная овчарка из сил выбьется раньше, чем заяц хотя бы запыхается. Заяц не роет тесную нору, где его можно запереть как в ловушке; заяц живёт скоростью — проносится через поле, точно грёза о ветре — и уж, конечно, может себе позволить посидеть и понаблюдать за неспешным движением мира.
А эта зайчиха запылала пламенем. На мгновение ослепительно вспыхнула, а затем, целая и невредимая, метнулась прочь и скрылась с глаз.
«Ну хорошо, — размышляла Тиффани, высвободив ручку метлы, — посмотрим на дело с точки зрения здравого смысла. Земля не обожжена, а зайцы обычно огнём не вспыхивают, так что…» Тиффани замешкалась: в памяти распахнулась крохотная дверца.
Она где-то это прочла? Услышала в какой-то песенке? В детской считалке? При чём тут вообще заяц? Но она — ведьма, и у неё есть обязанности. А таинственные знамения могут и подождать. Ведьмам отлично известно: таинственные знамения — они повсюду. Мир прямо-таки тонет в таинственных знамениях. Нужно просто выбрать то, которое тебе подходит.
Тиффани стремительно неслась по воздуху над спящей деревней; летучие мыши и совы спешно от неё уворачивались. Дом семьи Пенни стоял на окраине. Был при нём и огород. При всех деревенских домах были огороды. По большей части там росли овощи или, если верх брала жена, то поровну — овощи и цветы. Дом Пенни выходил на четверть акра[14] жгучей крапивы.
Это всегда раздражало Тиффани до самых подошв её деревенских башмаков. Так ли трудно выполоть сорняки и посадить немного картошки? Всего-то и нужно, что навоз, а уж этого добра в деревне, где разводят скот, полным-полно; тут главное — в дом его не натащить. Господин Пенни мог бы приложить хоть малую толику усилий.
Он, похоже, возвращался в сарай, а если не он, то кто-то другой. Мёртвый младенец теперь лежал на куче соломы. Тиффани загодя припасла немного старого, но годного полотна, что уж всяко лучше, чем солома и мешковина. Но кто-то потревожил крохотное тельце и разложил вокруг него цветы — ну ладно, крапиву. А ещё зажёг свечку в оловянном подсвечнике: такие в каждом доме водятся. Подсвечник. Огонёк. На охапке соломы. В сарае, полном сухой соломы и сена. Тиффани в ужасе глядела на свечу — и тут где-то над головой послышался хрип.
На балке висел человек.
Балка поскрипывала. Медленно оседало облачко пыли и соломенной сечки. Тиффани быстро подставила ладонь и выхватила свечу прежде, чем сверху снова посыплется мякина — и весь сарай вспыхнет пламенем. Она уже собиралась задуть огонёк, как вдруг осознала, что тогда останется в полной
