настороженно прислушивался к каждому случайному шороху возле дороги.
Правда, с рациональной точки зрения, Ольгеру ничего не угрожало. Гибель Годвина Эйварт сумел представить как естественную смерть, но, если за полковником в первый же день последует прибывший в крепость офицер, то даже самый недалекий из солдат поймет, что дело тут нечисто. А ведь есть еще и Маркус Кедеш, от которого Дергунчику тоже придется избавляться... После того, как Ольгер присмотрелся к гарнизону крепости и лично побеседовал со "старым другом", он гораздо лучше представлял себе масштабы угрожавшей им опасности, поэтому и смог оставить Марка в Браэннворне одного. На новое убийство Эйварт не пойдет, особенно теперь, когда он полагает, что о назначении Хенрика Ольгера в Воронью крепость знают высшие военные чины в столице. Но все-таки рассуждать о безопасности поездки через лес, где погиб Годвин - это одно, а сделать так, чтобы кровь не бурлила, как шипучее вино, от каждого мало-мальски подозрительного шума за спиной - это, как ни крути, совсем другое.
Первую половину своего пути ройт Ольгер думал о Дергунчике. Пожалуй, он поторопился обвинить своего старого приятеля в нехватке предприимчивости. В корпусе Жеванный Рукав был большим мастером на то, чтобы придумывать разные пакости наставникам, тиранившим их взвод. Правда, осуществление его идей, которое обычно было сопряжено с риском быть застигнутым на месте преступления, обычно брали на себя более смелые кадеты, прежде всего тот же Годвин, но в определенной хитрости Дергунчику отказывать не стоило.
Интересно, чем же все-таки ройт Годвин так мешал старому другу, что тот решил от него избавиться? Правда, даже беглый осмотр Браэннворна убеждал, что новоявленный полковник имел основания быть недовольным здешними порядками, но это - совершенно рядовое дело, Годвин подтянул бы дисциплину в гарнизоне еще до конца зимы. Может быть, полковник выяснил нечто такое, чего ему знать не полагалось, а потом имел неосторожность проявить свою осведомленность перед Эйвартом?..
Хенрик вздохнул. Строить какие-то предположения было бессмысленно - во всяком случае, сейчас. Сначала нужно было найти Алька. Мысли Ольгера переключились на Свиридова, и Ольгер запоздало пожалел о том, что потащил иномирянина в Воронью крепость.
Раньше собственный расчет казался ройту совершенно безошибочным - оставлять парня в Лотаре нельзя, там он либо зачахнет от тоски, либо сбежит, а бежать Альку совершенно некуда. Дать ему вольную тоже нельзя, так как мальчишка не способен выйти за ворота без того, чтобы не вляпаться в очередные неприятности. Выход напрашивался сам собой - взять серва в крепость, авось для него отыщется какое-нибудь дело. Кто же мог знать, как все обернется!.. Раздраженный подобными мыслями, ройт все сильнее подгонял коня.
Когда он, наконец, добрался до окраины деревни, было уже достаточно поздно, и все посетители трактира разошлись - иные по домам, иные по гостевым спальням на верху. При скудном свете нескольких огарков слуга протирал сдвинутые к стенам столы, пока хозяин клевал носом возле стойки. Появление Хенрика Ольгера заставило обоих слегка оживиться.
Ройт спросил об Альке, втайне опасаясь, что услышит что-то вроде - "Ваш слуга? Светловолосый такой паренек?.. Так он уехал вместе с вами, разве нет?".
Но, к счастью, содержатель постоялого двора сейчас же подтвердил, что Альк вернулся несколько часов назад, заказал комнату до завтра и поужинал. Ройт Ольгер с облегчением вздохнул.
- Значит, сейчас он наверху?..
- М-мм... нет. По-моему, он вышел. Где-то с полчаса назад. Наверное, вы просто разминулись. Но кобылу и все вещи он оставил здесь - значит, еще вернется.
- Пойду поищу, - вздохнул ройт Ольгер, недоумевая, с чего Альку не сиделось наверху. Другой бы пообедал и лег спать, а этот - безо всякой видимой причины потащился на собачий холод. Недоразумение ходячее... Впрочем, Ольгер тут же напомнил самому себе, что Альк все-таки выполнил порученное ему дело, так что возмущаться было бы несправедливо.
Холодный ветер пробирался под одежду и трепал отросшие за осень волосы. В лицо летели мелкие колючие снежинки. Альк подумал, что плаща - даже с широким капюшоном - для такой погоды явно маловато. Но, увы, взять шапку и перчатки ему было негде. Уши у Свиридова давно заледенели, а пальцы перестали гнуться. Но заставить себя развернуться и пойти на постоялый двор он все равно не мог. Подняться в свою спальню и заснуть - это все равно, что вслух признать, что Ольгер не вернется. А сидеть внизу и праздно наблюдать за припозднившимися посетителями очень быстро сделалось невыносимо. Даже зверский холод был приятнее, чем ожидание и неподвижность. Альк знал, что, стоит ему снова оказаться в полутемном зале, как ему мучительно захочется немедленно куда-нибудь бежать и что-то сделать, чтобы помочь ройту с Маркусом.
Альк закусил губу. И за что Ольгеру всю жизнь так не везло? Невеста, полюбившая родного брата, плен у белгов, рабство... а теперь еще и смерть единственного друга. А в довесок - сам Свиридов, из-за которого у Ольгера одни сплошные неприятности.
Альк вдруг подумал, что, если бы Ольгер не возился с сервом всю дорогу в Браэннворн, он вполне мог успеть в Воронью крепость вовремя. И Годвин бы остался жив... Юношу даже замутило от подобной мысли.
И зачем только Хенрику Ольгеру понадобилось с ним возиться? Особенно если вспомнить, что с первой же встречи на причале Альк выказывал "хозяину" только враждебность и демонстративное презрение. Пусть даже он давно их не испытывал, но Ольгеру-то откуда об этом знать?
Наверное, ройт тратил на него время из-за того, что принял на себя эту ответственность и не считал возможным от нее отказываться. Все из-за этой непонятной требовательности к самому себе, которую Свиридов раньше посчитал бы глупой блажью представителя привилегированных сословий, а сам
