Юрий Симоненко
Кадавры
I
Проснувшись утром, Серж Зимин первым делом очистил кэш сновидений. То, что ему снилось последние несколько дней, не вызывало желания пересматривать это снова. «Возраст…» — сказал он себе, сворачивая приложение. «Приснится же херня…»
Он встал с кровати, потянулся, подошел к окну. Окно спальни выходило на задний двор, где Вениамин Палыч, старший лакей дома «ставил задачу» дворнику и еще двоим людям, мобилизованным, по-видимому, на уборку листьев. Заметив молодого господина, Вениамин Палыч учтиво поклонился и просиял. Зимин-младший вяло сделал ладонью и отошел от окна. Скука. Осень.
Пора собираться в школу. Не хотелось. Разве можно на серьезе хотеть в школу, когда тебе шестнадцать? Отбыть бы поскорее этот учебный день и рвануть за периметр, навстречу новым приключениям! Вот где Настоящее! Там, по ту сторону. А здесь — скукота зеленая…
Жизнь в доме Зиминых текла размеренно, монотонно, как искусственный ручей на заднем дворе, не менявший русла и напора. Стабильность. В последние время Сержа все чаще накрывало ощущение, будто он живет в музее: все эти скульптуры, статуи, картины на стенах, прислуга… Сам дом — старинный особняк XVIII века — стал нагонять на парня тоску.
Одевшись и собравшись, Серж спустился в столовую, перехватил на ход ноги легкий завтрак и вышел в холл, по пути заглянув в гардероб и подобрав там на полке для скейтбордов темно-оранжевую доску в стиле ретро.
В холле мать — известная балерина Софья Павловская-Зимина, как и всегда по четвергам в это время, занималась с фитнес-тренером.
— Привет, мам! — Серж чмокнул мать в щеку.
— Ты уже уходишь, Сережа?
— Да. Пока, мам!
Он было уже развернулся, но мать придержала его за локоть влажной от пота рукой:
— Какие планы после школы? Придешь к обеду?
— Не. Мы с ребятами в парке покатаемся. Там и пообедаем, в кафе.
— До темноты ты должен быть дома, — строго сказала мать, глядя ему в глаза.
— Конечно, мам! — заверил ее Серж. — Обещаю, засветло вернусь! — добавил он, уже подходя к парадной двери.
— И не отключай интерфейс!
— Не буду. На связи, мам! — выходя, он обернулся и помахал матери свободной рукой.
Спустившись по мраморной лестнице на площадку перед особняком, Серж поставил скейтборд на идеально ровный асфальт, толкнул его ногой и, немного пробежав рядом, запрыгнул на доску.
К шлагбауму он подъехал уже прилично разогнавшись, но хорошо знакомый с привычками молодого хозяина охранник среагировал как всегда вовремя. Добавив скорости на небольшом уклоне сразу за шлагбаумом, Серж свернул в направлении школы и понесся по дороге, лихо маневрируя меж осторожных электрокаров.
На улице, где стоял особняк Зиминых, действовало ограничение скорости в двадцать километров в час, которое машины соблюдали с присущей всякой квазиразумной технике строгостью. На скейт Сержа подобные ограничения не действовали, и парень с удовольствием пользовался этим преимуществом каждое утро, выписывая фигуры «высшего пилотажа» на поворотах, вихрем проносясь мимо сидящих в машинах соседей и с некоторыми даже здороваясь.
— Эй, Зима! У тебя колесо отвалилось! — услышал он сзади. Это из-за зеленой изгороди соседского особняка вырулил на своей доске Ник Медведев по прозвищу Медвед — одноклассник и друг Зимина.
— Пошел ты! — крикнул, не оборачиваясь, Серж. — У тебя яйцо скорей отвалится, чем у моего «Toy Machine» колесо!
Зимин взял правее и объехал очередной электрокар, давая фору Медведу, чтобы тот по прямой сократил дистанцию. Поравнявшись, друзья гнали до конца улицы. Когда же улица уперлась в проспект, притормозили и свернули на тротуар. Дальше действовало другое ограничение скорости: восемьдесят километров в час — уже не погоняешь.
