– В Нью-Йорке, – ответил голос. – В городской ратуше на Сентрал-Парк-Вест.
– Это где я сейчас, – сказал мэр. – А где в здании?
– Пятый этаж. Вторая дверь слева, – ответило правительство Соединенных Штатов.
Мэр потянулся к тумблеру. Споффорт спросил, где лифт.
– Не работает, сэр. Сколько я помню.
Споффорт мгновение смотрел на мэра, гадая, какой отрезок времени может помнить такой человек. Вероятно, не больше синего.
– Где лестница? – спросил он.
– Назад до конца и направо, – ответил мэр. Затем порылся в кармане рубашки, достал косячок и задумчиво сжал в коротких пальцах. – Уж сколько я пытался починить этот лифт. Но вы же знаете, какие эти роботы…
– Да, – ответил Споффорт, направляясь к лестнице. – Я знаю, какие роботы.
Панель реестра представляла собой потускневший металлический ящик размером с человеческую голову, снабженный тумблером и микрофоном. Перед ней стоял металлический стул. Больше ничего в комнате не было.
Споффорт поставил тумблер на зеленую отметку «вкл.», и задорный юношеский голос произнес:
– Реестр народонаселения мира.
Почему-то эта последняя накладка взбесила Споффорта.
– Ты должен был быть реестром Северной Америки. Мне не нужно население всего чертова мира.
Голос тут же отозвался весело:
– Население всего чертова мира составляет девятнадцать миллионов четыреста тридцать тысяч семьсот шестьдесят девять человек по данным на двенадцать часов по стандартному гринвичскому времени. По континентам, в алфавитном порядке: Австралия эвакуирована, население ноль. Азия примерно четыре с половиной миллиона человек, девяносто семь процентов интернат-обученных, остальные по большей части в учреждениях. Африка примерно три миллиона, девяносто три процента интернат-обученных, четыре процента асоциальных элементов, остальные в учреждениях. Европа практически эвакуирована…
– Заткнись! – крикнул Споффорт. – Я не хочу этого знать. Меня интересует конкретный человек в Северной Америке. Один человек.
Голос перебил его:
– О’кей, о’кей. Чертово население Северной Америки составляет два миллиона сто семьдесят три тысячи двенадцать человек, девяносто два процента интернат-обученных…
– Меня это не интересует, – сказал Споффорт.
Он когда-то имел дело с такого рода компьютерами. Их создали задолго до него. В ту давнюю эпоху модно было давать машинам личность: тогда как раз появился метод случайного программирования. Одно, правда, было Споффорту непонятно, и он спросил:
– Почему ты говоришь «чертов»?
– Потому что вы так сказали, – дружелюбно ответил голос. – Я запрограммирован отвечать в стиле собеседника. Я интеллект Дэ – семьсот семьдесят три и обладаю запрограммированной личностью.
Споффорт чуть не рассмеялся.
– Как давно тебя сделали? – спросил он.
– Меня запрограммировали четыреста девяносто чертовых желтых тому назад. В годах – двести сорок пять лет.
– Перестань говорить «чертов», – сказал Споффорт и добавил: – У тебя есть имя?
– Нет.
– Испытываешь ли ты чувства?
– Повторите вопрос.
– Ты сказал, у тебя есть личность. Есть ли у тебя эмоции?
– Нет. Слава богу, нет, – ответил компьютер.
Споффорт устало улыбнулся:
– Бывает ли тебе скучно?
– Нет.
– Ладно, – сказал Споффорт. – А теперь выслушай мой вопрос и ответь именно на него, без этих твоих штучек.
Он оглядел пустое помещение, отметил плесень на пластиковых стенах, просевший потолок.
– Мне нужна доступная статистика по женщине, Мэри Лу Борн, из интерната Западного Нью-Мексико. Ей сейчас около тридцати лет. Шестидесяти желтых.
Компьютер начал отвечать сразу, более механическим тоном, без прежней игривости:
