ромалов еле отбили из рук обыкновенно незлобивых, а тут прямо осатаневших пучежских мужиков. В здании милиции выбили стекла. Рьяных активистов скрутили.
По кривоватым пустынным улочкам летела вихрями пыль, и от пустоты этой становилось не по себе. Гнетущее напряжение ползло в раскаленном, застоявшемся воздухе. Город притаился в ожидании чего-то ужасного. Навстречу попалась неловко улыбнувшаяся молодая женщина с пустыми ведрами и гнутой дугой коромысла. Поздоровались и разошлись. В приметы Сашка не верил, но сердце предательски екнуло.
Мимо с треском, громом и криками промчался старый велосипед, облепленный полуголыми, загорелыми до черноты пацанами. Последним семенил серьезного вида мужчина лет шести, придерживая сползающие штаны и взбивая босыми ногами дорожную пыль.
«Cтервецы», – невольно позавидовал Сашка. На речку намылились. Хотелось самому бросить все и окунуться в медленную теплую воду.
– Эй, осторожней там! – крикнул он вслед.
– Хорошо! Ладно! Здравствуйте! – вразнобой отозвались звонкие голосишки, и кавалькада свернула в проулок. Шестилетний мужчина на миг задержался, помахал милиционеру и кузнечиком упрыгал за остальными.
Куда родители смотрят? А разве удержишь? Каникулы, чтоб их. Насчет детей вчера с населением беседу провели, предупредили, а толку?
Завражье теснилось старенькими, дореволюционной постройки, домишками. Огородики, вишня, заборы. Деревня деревней. Он свернул на перекрестке, минуя старое пепелище, ощетинившееся ребрами горелого сруба. Среди зарослей сирени и неухоженных яблонь высилась крыша крайнего дома. Дальше кладбище и стена темного хмурого леса. Сашку поджидала делегация из парочки древних старух, грязноватой белой козы с печальными глазами, глодающей ветки, и вихрастого мальчишки лет десяти, секущего палкой жухлую лебеду.
– Явился! – вместо приветствия всплеснула руками бабка с личиком, похожим на печеное яблочко.
– Здравствуйте, – мило улыбнулся Сашка. Подумаешь, задержался. – Сержант Говоров по вашему приказанию прибыл.
– Второй час ждем, – огрызнулась вторая старуха, горбатенькая, никнущая к земле.
– А вас как зовут, дорогие гражданочки? – Сашка решил не вступать в перепалку с опытным и заранее отмобилизованным противником.
– Клавдия Петровна я, Сотникова, – представилась первая.
– Марья, Марья Афанасьевна Лебедева, – повела остреньким носом вторая.
– В чем дело, гражданки?
– Вот в ем, – Клавдия потыкала скрюченным пальцем в сторону крайнего дома. – Хозяина седьмой день не видать.
Сашка присмотрелся к дому. Обычный, рубленый, весь какой-то неухоженный, осевший на сторону пятистенок. Бревна посерели и растрескались, выпустив неряшливую бороду рыжелого мха. Шелушащаяся, паршивая дранка на крыше. Маленькие слепые оконца с набитыми между рамами газетами посматривали угрюмо и нелюдимо. Под кровлей комком бурой глины прилепилось ласточкино гнездо. Ничего, скоро снесут эти пережитки и настроят новых, светлых, красивых домов. Не узнать будет город.
– Кто хозяин? – спросил Сашка, открывая планшет.
– Федька Ковалев, – сообщила старушка. – Бобылем живет, один-одинешенек, молчун страшный и домосед.
– С соседями, с нами значит, почти и не зналси, – обиженно сказала вторая.
– Разберемся, – убежденно пообещал Сашка, просматривая ведомость. Еще бы, такой орел и не разобрался. Всю жизнь к этакому сложнейшему делу готовился.
Такс, Федор Алексеевич Ковалев, восемьсот семьдесят девятого года, уроженец Самары. Ишь в какую даль занесло! Рабочий пучежского городского кладбища. Удобно устроился, до работы двести метров через лесопосадку. Приводов в милицию и проблем с законом не имел.
– Пьющий?
– Ни разу пьяным не видела, – призналась Клавдия Петровна. – У нас его через то блаженным прозвали.
– На основании? – Надо же, не принимает вина человек, и сразу его в сумасшедшие занесли.
– Так где это видано, чтобы копаль могильный и водки не пил? – ахнула Марья.
– Ясно.
– Не здешний он, Федька энтот. Годков двадцать, почитай, как приехал. После Гражданской подселился и избу купил. А ишшо сынишка у него махонький был. Сильно отца любил, людей сторонился. А потом запропал. Пошли они по грибы, а вернулся Федька один. Искали, да без толку, в Черном лесе разве найдешь? А изба была ой хороша, я сама к ней присматривалась…
– Когда Ковалева в последний раз видели? – пресек воспоминания Сашка. Бабушкам дай волю, мертвому зубы заговорят.
– Неделю тому, – пошамкала Клавдия и крепко задумалась. – Дай Бог памяти. Сегодня какое у нас?
– Двадцать пятое, четверг.
– Во, аккурат в ту субботу и видели!
– Баню топил и воду таскал, – подтвердила Лебедева. – А после как провалился. Вон оконца мои, завсегда вижу, кто мимо идет. А его нет. А если убили? Упырище клятый поблизости бродит. Батюшка нужен, а где его взять? Извели батюшек, вот нечистая сила и расплодилась.
