– А, ты… Привет.
– Вечер добрый, – улыбнулся Захар. – Давно не виделись. Как торговля?
Людочка неопределенно повертела зефириной в воздухе, на глуповатой мордашке появилось выражение «а тебе-то не пофиг?». Потом все-таки протянула:
– Ну-у-у, более-менее… А ты просто так или…
– Или, – мягко прервал ее Захар. – Доставай, не томи. Душа просит азарта.
«Пышка» слегка оживилась.
– Каких?
– Русское давай, Бинго, семь из сорока девяти, Золотой ключ… «Моменталки» тоже. На три тысячи возьму.
В лотереи Захар играл последние шесть лет из своих тридцати четырех. Покупал билеты каждый месяц, отводя на них не больше десяти процентов от зарплаты. Ухитряясь (во всяком случае, пока) не переходить черту, за которой увлечение приобретает черты болезненной необходимости. Игра была своеобразной отдушиной; если не лучиком света в безрадостном существовании, то чем-то очень близким.
Семьи и настоящих друзей у Ломцова не было. Были – однушка в панельной пятиэтажке, постепенно становящаяся нелюбимой работа и одиночество. Для родителей Захар оказался ребенком поздним, нежданным: и, когда сыну исполнилось двадцать пять, они продали свою двухкомнатку, купив Захару жилплощадь поменьше. А разницу увезли с собой на малую родину – в тихий южноуральский городок, где умерла родная бездетная сестра матери, оставившая родственнице квартиру в бывшем купеческом особняке. Бросать большой город и врастать в новые реалии Ломцов отказался, а родители сильно и не настаивали. Ну в самом деле – не маленький уже. Руки и голова на месте, работа есть, вредных привычек нет: не пропадет… Заверили, что всегда будут рады его появлению – хоть на час, хоть на всю оставшуюся жизнь – и уехали.
Своим одиночеством Захар был обязан трем вещам. Более чем заурядной внешности, маленькому росту и – неискоренимой робости в общении с прекрасной половиной человечества. Нет, конечно же, робость не подгребала под себя бытовые и рабочие моменты, но пригласить понравившуюся ему девушку хотя бы просто посидеть в кафе для Ломцова было делом непосильным. Как назло, он западал только на настоящих красавиц: неважно, умных или не очень, но, вне всякого сомнения, знающих себе цену. Которую Ломцов был не в состоянии заплатить.
Захар разбавлял одиночество как мог – книгами, тренажерным залом, общением в соцсетях, фильмами, домашними делами, игровой приставкой… Потом в его жизнь пришли лотереи. И почему-то именно они приносили облегчение – ощутимое, пусть и не полное. Это могло показаться странным, но Ломцова не тянуло ни в интернет-казино, ни играть на тотализаторе или в покер. Азарт любил гулять только по тропинке, выложенной из разномастных лотерейных билетов…
В довесок к этому появилась мечта: выиграть много и сразу, после чего – без затей купить себе одну из броских длинноногих куколок. Хотя бы так, если уж не получается по-другому…
– А это что, новая какая-то?
Ломцов взял в руки картонный прямоугольник, вгляделся…
Незнакомый кусочек азарта был пестрым, как витрина в магазине красок. Из золотистой штуковины, изображенной в верхнем левом углу карточки и отдаленно схожей то ли с рогом изобилия, то ли с облачком, щедро сыпались разноцветные купюры и монеты.
Название, не то для контраста, не то для напоминания о двух сторонах бытия, было вытеснено внизу карточки округлыми, черно-белыми полосатыми буквами, при взгляде на которые моментально вспоминался наряд узника. Оригинальностью оно тоже не блистало.
«Большая игра».
Цена «100 рублей» на билете значилась, а вот сумма максимального выигрыша – почему-то нет. Серебристое поле для стирания тоже оказалось лишь одно, сзади, зато на две трети «моменталки». Захара это почти не смутило. Наоборот, заинтриговало еще больше.
– Где новая? – вяло удивилась Людочка. Ломцов показал ей билет. «Пышка» подняла брови, недоуменно моргнула.
– Ну да, не помню такую… Мария Иннокентьевна принимала, наверное. А мне чего не сказала? Опять забыла?
– Это вы сами разбирайтесь. – Захар почувствовал прилив азарта. Он любил новые лотереи, в них ему чаще всего везло, пусть и не по-крупному. – Еще такие же есть?
Людочка с относительным старанием поискала под прилавком, заглянула в стоящую на стеллаже коробку, вторую…
– Не-а, одна только.
– Жаль. Ладно, беру. Считай, сколько там, чтобы мне из лимита не вылезти…
Две «моменталки» из спортивной серии Захар проверил «не отходя от кассы». Пусто. Неудача лишь раззадорила и без того обострившиеся эмоции, но Ломцов решил умерить их до дома. Коротко попрощался с Людочкой, вновь нырнувшей в планшетно-зефирный омут: покинул «ХороШоп».
Дома он разогрел ужин, неспешно поел, старательно сдерживая нарастающее нетерпение. Посмотрел две серии «Во все тяжкие» на ноутбуке. Когда время приблизилось к половине десятого, Захар налил себе чаю и принес половину «моменталок». Неторопливо, предвкушая, разложил их на столе аккуратной дугой-подковой: на счастье. «Большая игра» красовалась посередине.
