возмущенные. Игорь Андреевич твердил собеседникам, что они получат либо квартиры, либо деньги. Но, видимо, кто-то из них не отличался большим терпением.
Наверху снова заиграло пианино.
Быстрым шагом Наталья поднялась по лестнице и заглянула в детскую.
Артем почему-то сидел не в кровати, а в манеже. В одной руке он держал пианино, а в другой – Винни-Пуха. Бурая шерсть медведя была слипшейся и мокрой, как будто мальчик облизывал ее все утро. Ребенок улыбался, обнажив ряд гнилых зубов. И его глаза показались женщине немного чернее обычного.
Лариса Львова
Большая и Маленькая
1
Большая Зойка прижимала к груди Маленькую Зоиньку, шептала:
– Дует? Дай-ко укутаю тебя.
И все заматывала ее в драный платок, который выбросила кухарка Домна. А он сгодился – из-под двери несло холодом, даже снежная крупка залетала.
– Тише, Зоинька, не плачь, я куплю тебе калач, – кривя синие губы, напевала Большая.
Но Маленькая все не засыпала, глядела в темноту широко раскрытыми неподвижными глазами.
Ее плач вонзался Большой Зойке в голову – пробирался под полушалок, жидкие волосы, сверлил кость и гудел, словно рой комаров.
Большая начинала биться лбом о деревянную стену, швыряла Маленькую на обындевелую землю каретного сарая.
Ее тело издавало костяной стук, какой бывает, когда упадет на пол мороженая рыба. Маленькая на время замолкала, но потом снова начинала плакать.
Ночь тянулась долго. Очень долго.
Во дворе раздалось: хруп-хруп-хруп. Это дворник Софрон пошел к воротам.
От ворот – хрямс-хрямс-хрямс – прозвучали четкие шаги. Кто-то направился к парадному. Следом прохрупал Софрон.
Большая не выдержала, вскочила, проковыляла мимо сломанной пролетки и двух колясок, прильнула к отверстию в двери.
Доктор? Точно, доктор – с саквояжем в руках. Софрон топтался позади, о чем-то взволнованно говорил. А Зойка и сама знала, что хозяйке пришло время родить.
Большая схватила Маленькую, прижала к себе и зашептала:
– Все, Зоинька, началось. Доктор приехал. Давай иди, поспевай…
Зойка с силой толкнула дверь. Взвизгнули расхлябанные запоры. Образовалась щель между створками. Большая просунула в нее Маленькую и швырнула подальше, на нетоптаный снег. Маленькая упала и осталась лежать, как кусок сухого навоза. Никто в темноте и не разглядел бы.
Большая стала наблюдать. Черный комок шевельнулся. Залаяли соседские псы, но сразу замолчали. А потом завыли, тягостно и горько.
От двери матерно заругался Софрон, взял метлу и стал пробираться по сугробам к забору. Застучал о него метлой, отгоняя беду. Да где там! Чужие собаки всегда чуют Маленькую, тоскуют, боятся. А свои дворовые псы давно поиздохли.
Черного комка уже на месте не было. Смутная тень в свете из окон скользнула к крыльцу. Хорошо, что дверь парадного не заперта по обычаю – для легких родов. Будут им сегодня легкие роды.
Большая Зойка поняла, что уже видит все глазами Маленькой, и порадовалась. Отпрянула от створок, пошла в свой угол. Уселась и опустила темные сморщенные веки. Так удобнее смотреть.
По лестнице, раздувая юбки и белый фартук, сбежала новая горничная Аниска. Ишь, как хлестнула подолом по лысой головенке Маленькой. Но Зоинька умница, обхватила перила ручонками, удержалась.
Вот бы дотянуться до Анискиной белой шеи… Нет уж, Маленькая, не отвлекайся. Не уйдет от тебя эта Аниска. Сначала навести хозяйку.
Вот так незадача! Крашенные в розовый цвет двери в хозяйкины покои закрыты. Это не беда. Маленькой терпения не занимать. Но жирная корова
