Возможно, они все же заподозрили ее, так как оба пытались отвести от нее подозрения. И несмотря на то, что сама Люсинда думала о сестре и брате, они всеми силами старались защитить ее.
– Просто уму непостижимо, что все это правда, – сказала Фрида Коллинз. – Не могу поверить, что Люсинда убийца. – Она сидела за спиной у мужа. И я не удержалась от мысли, насколько моложе его она выглядит. И еще смотрела она теперь куда веселей, словно с души свалился тяжкий груз беспокойства и подозрений. Они уже не были молоды и беспечны, как прежде. Но секретов между ними теперь не существовало, и дышаться им стало явно легче.
– Стало быть, Брэдфорд был все это время невиновен, – заметила Лаурель. – И теперь его имя очищено от подозрений в убийстве. Но только вдумайтесь, он домогался несовершеннолетней. И она забеременела. Я просто шокирована!
Да и все остальные были шокированы. А я испытывала некоторое чувство нереальности, словно я читала отрывок из романа Изабель Ван Аллен. Ведь я едва знала всех этих людей, если не считать Фриды и Лаурель, и тем не менее глубоко за них переживала. Я могла лишь представить, какие нелегкие времена наступят для тех, кто так много потерял.
– Но откуда вам было знать, миссис Эймс, что она сознается? – спросил мистер Коллинз. Смотрел он спокойно, выглядел расслабленно. Даже черты лица утратили обычно присущую ему жесткость.
– Я не знала, – ответила я. – Но очень на то надеялась. И подумала: если удастся спровоцировать ее, то, может, она что-то и выболтает.
– Ты назвала ее ребенком, – заметил Майло. – Пожалуй, никакое другое обращение не способно вызвать такую реакцию.
– Я и сама так думаю, – кивнула я. – Люсинде очень хотелось, чтобы к ней относились как к взрослой женщине. Назвать ее ребенком было почти равносильно оскорблению. И все равно она во многих отношениях еще дитя.
Примерно то же самое можно было сказать и о Десмонде Робертсе. Он был еще очень молод и не научился держать удар. Оставалось лишь надеяться, что со временем он окрепнет душой. Сразу после ареста Линди он вышел из гостиной, и вид его был ужасен. Мне было страшно его жаль.
– Остается надеяться, что с мистером Робертсом все будет хорошо, – сказала я.
– Непременно, – кивнул Майло. – Но для этого нужно время.
– А ведь она едва не погубила всех нас, – заметил мистер Уинтерс. Он заговорил впервые с того момента, как арестованную Люсинду увели, глядя на нас водянистыми голубыми глазами. – Возможно, Люсинда была по-своему права. Может, нам всем еще крупно повезло, что мы избавились от Изабель.
И вот вскоре я оказалась у себя в комнате и начала переодеваться ко сну, как вдруг осознание всего того, что произошло, накатило на меня удушливой волной, и глаза наполнились слезами. Все это было так страшно, глупо – пустая бессмысленная трата чужих жизней. А секунду спустя я не услышала – скорее почувствовала, – что сзади ко мне подошел Майло.
– Прости, дорогая, – сказал он. – Я понимаю, как это было тяжело.
Я не ответила. Лишь почувствовала, что вот-вот разрыдаюсь, и не хотела давать волю эмоциям. Понимаю, что стоит только им поддаться, и остановиться я уже не смогу.
Я не привыкла искать утешения у мужа, мне хотелось лишь одного – чтобы он крепко обнял меня своими сильными руками. Я развернулась к нему лицом, и он крепко прижал меня к себе. И какое-то время оба мы просто молчали.
– Ее повесят? – спросила я после паузы.
– Не знаю.
– Как это печально – закончить жизнь вот так, – прошептала я. – Все могло бы быть по-другому, если бы люди не стремились причинить боль друг другу. Почему люди так жестоки?
– Тебе следует признать, – заметил Майло, – что все эти беды они накликали на себя сами.
Возможно, то было слишком жестокое утверждение, но доля истины в нем имелась.
Изабель вернулась, чтобы отомстить женщине, которая украла у нее любовь Брэдфорда Гленна, но понятия не имела о том, что эта женщина тоже собирается ей отомстить.
И вот две женщины, сердца которых жаждали мести, погубили друг друга.
Глава 32
– Лично я ничуть не сожалею, что покидаю это место, – несколько дней спустя сказала я Лаурель. И мы с Майло начали готовиться к отъезду. Машину Майло благополучно вытащили из кювета. К его радости, она оказалась в рабочем состоянии, несмотря на несколько вмятин и царапин. Но это можно было исправить и позже. Мне не терпелось вернуться, поскорее забыть обо всех этих ужасах Лайонсгейта.
– Да, – сказала моя кузина. – Я тебя прекрасно понимаю. Всем нам было ох как непросто. И все же не могу отделаться от ощущения, что кое-что здесь изменилось.
Я понимала, что она имеет в виду. Неким непостижимым образом после трагедии прошлой недели начался процесс выздоровления. После ареста Люсинды давящая атмосфера в Лайонсгейте постепенно начала рассеиваться. Нет, разумеется, налет скорби сохранился. Ведь это ни в коем случае нельзя было назвать историей со счастливым концом. И тем не менее свет истины озарил самые мрачные уголки, и появилась надежда, что со временем здесь
