стен до этой респектабельной роскоши «старых» денег. Разгуливая, очарованная озером с лебедями, я не заметила, как заплутала в переплетениях дорожек и дорог. Поселок был большим и необитаемым, отчего спросить дорогу становилось делом почти невыполнимым. Я дошла до конца улицы со вкусным названием «Абрикосовая», уперлась в роскошный и, конечно же, пустующий теннисный корт. Отчего-то сразу вспомнилось, что на одном теннисном корте можно разместить до четырех бадминтонных. Это сколько же места пропадает. Никого. Я искала Тенистую улицу. В названиях улиц отчетливо читалась нежная любовь создателей поселка к творчеству Антонова. Я ожидала Виноградную улицу. Тенистая улица нашлась только с третьего поворота. Сорок второй дом был третьим от огромной средневековой мельницы, которая поразила меня до глубины души. Я стояла и пялилась на нее, изумленная как размером, так и стилистической точностью, а также тем, насколько непонятна была тут функция этой мельницы. Уж точно жители поселка не зарабатывали перемалыванием муки. Куда вероятнее, как и у нашего холдинга, корни благополучия жителей тут уходили глубоко под землю, туда, где залегают пласты нашей нефти. Обойдя мельницу с торца, я прошмыгнула между двух домов из красного кирпича. Третий – пониже, с белыми ставнями и облупленной коричневой крышей – как раз и был сорок вторым. Уже подойдя к нему, я вдруг поняла, что жалею, что приехала. Поднося палец к звонку на внешней калитке дома, я с неприятной ясностью осознавала, как неприлично, как неприемлемо с моей стороны вот так лезть в жизнь моей непосредственной начальницы. А почему я это делаю? Потому что она пустила меня к себе в номер переночевать? Потому что мне кажется, что она относится ко мне как-то иначе, немного лучше, чем к рядовой трудовой мыши. Потому что… мне ее жаль?
– Свихнулась, Ромашка? – сказала я самой себе и фыркнула. – Ты здесь, потому что ты нашла вирус на вверенном тебе предприятии, а твоя начальница, мать ее, исчезла, испарилась. Поэтому ты и явилась сюда, чтобы вызволить ее, как принцессу из лап дракона. Да ты Шрек! Ну что, никого дома нет. Чего теперь делать?
На мои истошные звонки действительно никто не отвечал. Я потопталась в нерешительности. Плана «Б» у меня не было. Звонок работал, я слышала его трель каждый раз, когда нажимала на кнопку. Но дом выглядел нежилым, ни открытого окна, ни брошенной кофточки на лавочке. Трава не пострижена, цветы цветут вразнобой. Отчасти этот участок выглядел как брошенный, и я подумала, что, может быть, я не туда пришла. Я совсем уже собралась уходить, как додумалась пройти чуть дальше и заглянуть за угол дома. Там, на пятачке, укатанном черным асфальтом, стояла ее машина, я ее узнала. Получалось, Черная Королева все-таки была здесь, просто никак не реагировала на мои звонки.
– Эй! – услышала я неожиданно. Я оказалась настолько не готова к живому человеческому голосу, что аж подпрыгнула на месте. – Эй! – Голос слышался откуда-то сбоку, из-за забора. Я вытянула шею и попыталась разглядеть что-то за плотной изгородью из туй. Это было практически невозможно сделать, поэтому я завернула и подошла к другой калитке, ведущей к дому за углом. По ту сторону туй стояла женщина в длинном бархатном халате, рядом с ней – детская коляска. Женщина смотрела на меня как-то нехорошо, не по-доброму.
– Добрый день, – тихо ответила я, дабы не разбудить ребенка.
– Да уж, добрый, – хмыкнула женщина, явно наплевав на покой ребенка. Я замолчала, пытаясь понять, чем именно продиктован явный пессимизм этой дамы в бархате.
– Я извиняюсь, – промямлила я.
– Вы от управляйки? – спросила дама суровым голосом. Я опустила глаза и увидела, что на ногах у дамы домашние туфли на высокой платформе, а верх у этих туфель отделан тоже бархатом и еще перьями. Я сглотнула. Эх, Машка бы видела, уж она бы высказалась. Молчать, гусары, молчать.
– Нет, я не от управляйки. Я ищу вашу соседку.
– Соседку? – удивленно посмотрела на меня бархатная дама. – А когда придут из управляйки?
– Не могу сказать. Не владею информацией. Вы не видели, Оксана Павловна дома? Машина ее стоит, но я звонила, никто не открывает.
– У нас уже который день на улице не горят фонари. Я звонила, и мне гарантировали, что пришлют кого-то из управляйки. Гарантировали! – возмущалась дама.
– Ну, раз гарантировали, значит, пришлют, – ответила я, начиная уставать от этого бессмысленного разговора слепого с глухим. «Вам чай или кофе?» – «Да, можно в три». – Что насчет соседки?
– Да пойдите в мельницу, – пожала плечами дама, пытаясь выглянуть наружу поверх меня. Куда разумнее было бы выйти наружу полностью. Я имею в виду, с тротуара можно было бы разглядеть всю улицу в обоих направлениях, но бархатная дама явно не желала покидать территорию своего дворца. Она вытягивала шею и причмокивала. Я пыталась осознать суть данного ею совета.
– Зачем мне идти в мельницу?
– Ох, ну все! – неожиданно бархатная дама махнула на меня рукой, затем резко развернулась и пошла в дом. Все, чего мне оставалось, – это только пожимать плечами. Больше на Тенистой улице живой души не нашлось. От бархатной дамы толку не было, так что я поплелась обратно к сорок второму дому, попутно гадая, что общего может быть у моей современной, образованной, широко мыслящей Королевы и этого поселка с женщинами в бархатных шлепках на босу ногу. На звонки по-прежнему никто не отвечал, и тогда я – от отчаяния, не иначе – решила последовать совету, данному мне, и пойти в мельницу.
– Вы будете одна или вас ожидают? – спросил меня подлетевший ко мне еще на входе официант. Неожиданно сказанное бархатной дамой
