к немцам бортом и закрывая его раненую машину, ворочалась БРДМ Алексея Плохих. Он сам, выскочив из-под брони, бежал куда-то за корму БА-10. Сергей обернулся и увидел, что сзади, покачиваясь на рытвинах и воронках, подползает БМП с висящим на носу тросом. А в открытый люк БРДМ – перекрывая грохот стрельбы, неслось:
– Держитесь, косичелы! Ща я вас прикрою! Ну, кранты вам, гансы! А-ааа! Сукиииии!!! Подходи! Отоварю всех!
Мимо бронемашин, с матом, к траншее несся резервный взвод мотострелков с примкнутыми штыками. И Смирнов не выдержал – крикнув экипажу выводить подбитую машину и достав из кобуры ТТ, он тоже помчался вслед за ними.
В траншее и над ней царил ад. Грохотали короткие очереди, хрипели люди, хрустели кости и черепа под ударами прикладов, сверкали штыки и саперные лопатки. Прямо перед ним возник лейтенант-мотострелок с пистолетом в левой руке и лопаткой правой. Стреляя в тех, до кого он не мог дотянуться – он рубил лопаткой всех, кто стоял ближе. Каждый удар сопровождался хрустом костей. Вокруг него уже корчились в агонии несколько немцев. На очередном замахе лопаткой что-то теплое и скользкое брызнуло в лицо Смирнову, и он, поняв, что это, чуть не вывернулся прямо тут же. Но в этот момент появившийся метрах в пяти от лейтенанта немецкий офицер выстрелил в него из пистолета. Лейтенант, взмахнув руками и уронив лопатку, упал. И вот это перевело Смирнова в другое состояние. Время для него замедлилось. Он медленно поднимал свой ТТ, а немец еще медленней переводил «вальтер» с упавшего лейтенанта на него, но Сергей успел первым, ТТ дернулся в его руке два раза, и он мог бы поклясться, что видел, как его пули разорвали мундир на груди немца. А потом наступила темнота. Он ничего не помнил. Пришел в себя, когда бой закончился. Он сидел на краю траншеи грязный, весь в крови, опустошенный и обессиленный. Он знал, что это не его кровь. Но он не помнил, откуда она на нем. К нему кто-то прикоснулся. Он поднял голову и увидел своего башнера. Тот как-то робко смотрел на него, хотя был старше его на десять лет.
– Товарищ лейтенант! Пойдемте! Машина эвакуирована и находится на позиции. Разбит мотор, но стрелять можно.
Смирнов поднялся. В утренних сумерках вокруг ходили солдаты, уносили раненых и убитых, собиралось оружие, куда-то вели пленных. В траншее обживался резервный взвод. «Жаль лейтенанта, – отрешенно подумал он, – мы, наверно, с ним были ровесниками». Неожиданно его ударили по плечу. Перед ним стоял тот самый лейтенант из ночного кошмара. Живой и невредимый. И улыбался.
– Как? Тебя же убили! Я сам видел!
– Представляешь, нашей роте месяц назад для войсковых испытаний выделили экспериментальную вещь – бронежилет. Даже инженер с института с нами приехал. Он должен был контролировать этот процесс, собрать наши жалобы и предложения и составить отчет для внесения изменений в конструкцию. Так вот эта штука и спасла меня – пуля бронепластину не пробила. С ног, правда, она меня сбила, и дышать нечем стало, на ребрах два здоровых синяка, но жить можно. А ты молодец! Я пока валялся, смотрел, как ты их мочил. Научишь потом и меня, ладно?
– Что? Кого я мочил? Чему научу? Ничего не помню.
– Ну ты даешь! Это шок, наверно, у тебя. Для меня тоже это был первый бой. Тоже только начало помню и когда упал. А все, что между ними – ничего не помню. Бойцы говорят, кучу гансов замочил, а я не помню. Правда, сказали, что ты больше.
– Ничего не помню!
– Ладно, рассказываю! Я как упал – дышать не мог, но зато все видел. Ты того немца, который меня свалил – застрелил. Пробежал мимо меня, заревел, как медведь, схватил немецкую винтовку со штыком и как пошел!!! Я никогда не видел, чтоб так быстро работали штыком и прикладом. В общем, мои бойцы насчитали вокруг тебя семь трупов. Так договорились? Научишь штыковому бою? – и протянул Сергею «вальтер». – Бери. Это того фрица. На память. Мои бойцы магазины набили.
– Хорошо. Научу, – и он обнялся с лейтенантом.
Сергей был чемпионом училища по штыковому бою. В прошлой жизни. О которой он уже почти забыл.
Придя на позицию своего взвода, он принял доклады командиров машин и с удовольствием начал смывать с себя грязь, пот и кровь, подставляя свое тело и руки под ведра с водой, принесенные его подчиненными. Обратив внимание, как они на него смотрят, он понял, что теперь они считают его своим командиром безоговорочно. Неожиданно появился Пашка Бойков. Он был строг и официален. Отдав честь, доложил, что лейтенант Плохих во время контратаки и эвакуации подбитого бронеавтомобиля был ранен в руку и отправлен в госпиталь. Перед этим он предложил командиру боевой группы назначить командиром взвода БРДМ его – лейтенанта Смирнова, объединив взвода, заверив, что тот справится. Поэтому сейчас лейтенант Смирнов вызывается к командиру боевой группы. За назначением. Когда они отошли от позиций взвода, Пашка хлопнул его по спине и сказал: «Ну, ты крут, косичела!» Как понял Сергей, в его устах эта фраза приравнивалась к медали. Через двадцать минут на общем построении двух взводов он ставил личному составу задачу на подготовку к бою. Теперь его командирской машиной стала БРДМ-2.
Рассвет был хмурым. Низкое небо, затянутое темными облаками, разродилось около 7 утра мелким нудным затяжным дождем. День обещал быть трудным. Помощи авиации не предвиделось. Взвода как раз успели позавтракать, когда немцы начали артподготовку. Немцы решительно стремились использовать, может быть, единственный шанс прорваться, учитывая отсутствие советской авиации. Их ставка была на артиллерию, танки и мощный удар на узком участке фронта. Направление, место и время удара было согласовано с командованием пехотных корпусов, оставшихся вне кольца и наносящих удар навстречу.
Артиллерия фронта доставала до участка прорыва на пределе своих возможностей. Своя же артиллерия работала в интересах частей на внешнем
