— Для того контингента, который они привлекли, с их-то размахами и возможностями это даже несерьезно, — поддержал его досаду Илья Георгиевич и продолжил: — И все у них шло своим чередом: братья собирали деньги в кучку и подготавливали трафик для их мгновенного перевода перед самым отбытием, чтобы любая проверка, буде таковая состоялась бы, могла обнаружить вклады все до копеечки, и тщательно продумывали пути ухода за границу, обзаводились новыми документами. И тут случилось непредвиденное. — Он замолчал, выдержав театральную паузу, и медленно повернулся ко мне. — Стихийное бедствие разрушительной силы для братьев — Кира Андреевна Юдина, — и все присутствующие следом за Ильей повернулись и посмотрели на меня.
— Что? — разведя руками в стороны, спросила я раздраженно. — Я-то тут при чем?
— Да при всем! — усмехнулся Башкирцев и вновь повернулся к собранию: — Вы спрашивали, откуда я так точно информирован о братьях. Ну, во- первых, наши коллеги из Интерпола и Европейской полиции, иногда все же сотрудничающие с нами, проделали большую работу, и многие факты и фигуранты по делу о финансовой пирамиде Маркиной были найдены и установлены. Другое дело, что у них она считается добропорядочной налогоплательщицей с безупречной английской пропиской, и никто ни арестовывать, ни выдавать ни ее, ни Куликова-старшего не собирается, впрочем, как и предъявлять что-то братьям, но на контроле все же держат. Ну и второе обстоятельство: Максим Иваницкий вел дневник.
За совещательным столом кое-кто хмыкнул, кто-то матернулся, а кто-то хохотнул на такое сообщение.
— Да, — кивнул Башкирцев, — согласен: для мошенника такого уровня, управляющего и манипулирующего такими капиталами, это, мягко говоря, неосмотрительно. Но как человек с болезненно завышенным самомнением и раздутым эго, при этом абсолютно закрытый и крайне недоверчивый, испытывая потребность с кем-то поделиться, похвастаться своим умом, хитростью и достижениями, он выбрал вот такую форму самолюбования. Собственно, Иваницкий сделал четыре глобальные ошибки. Первая — вел дневники долгие годы. Разумеется, он не таскал их за собой по миру, но кое-какие держал при себе, положив в банковскую ячейку, на открытие и изъятие содержимого которой мы получили разрешение лишь вчера. Вторая ошибка — это расслабившее обоих братьев изумительное чувство вседозволенности, которым они упивались, наслаждаясь безнаказанностью. А нам хорошо известно, что затянувшаяся безнаказанность всегда развращает преступника, лишая его бдительности и осторожности, вызывая в нем обманчивую убежденность, что он умнее и хитрее всех. Попросту говоря, он настолько расслабился и чувствовал себя исключительной личностью, что перестал соблюдать меры безопасности. Третья ошибка — его природная жадность. От этой неуемной жадности он приобрел в городе несколько объектов недвижимости «по дружбе» и знакомству с чиновниками за бросовые цены и собирался продать их за нормальную стоимость. Неуемная жадность не позволила ему убраться из города следом за братом, и он задержался, ожидая продаж и изображая кипучую деятельность в бесполезных попытках ликвидировать последствия воровства капитала.
— А что ж ему бежать, если Андреев все их деньги увел? — спросил, видимо, все же вышестоящий Варина по должностной лестнице полковник, не проявлявший тем не менее начальственных замашек. — Куда и с чем?
— Вот тут начинается самое интересное, основная интрига дела, — усмехнулся Илья.
— Четвертая ошибка? — усмехнулся понимающе Марчук.
— Вот именно, — кивнул Башкирцев. — Четвертая роковая ошибка, разрушившая многолетний тандем братьев, — и снова повернулся и посмотрел на меня: — Кира наша Андреевна.
— Как, опять я? — возмутилась я.
— Да не опять, а с самого начала, — криво улыбнулся Башкирцев и повернулся к уважаемому собранию. — Первым с Кирой Андреевной познакомился Аркадий и влюбился, с ходу решив, что непременно женится на ней. Его вдруг посетили мысли о возрасте, о том, что пора создавать семью, и Кира именно та самая женщина, что ему подходит. Но у Аркадия отсутствовало как таковое умение любить хоть кого-то, кроме себя. Зато было слишком развито чувство соперничества и упертая настойчивость добиваться того, что ему вдруг захотелось. Все бы сошло на нет, поскольку Кира не воспринимала его навязчивые ухаживания всерьез, но тут появился Иваницкий. А вот он-то как раз влюбился в нее всерьез и с первого взгляда. Она стала его наваждением.
— Бес в ребро, мозги навылет, — вздохнул понимающе Варин и еще разок посмотрел на меня с некоторым, я бы сказала, осуждением во взоре.
— Вот именно, — поддержал его Башкирцев и продолжил свое выступление: — Иваницкий много раз просил Аркадия отступиться от девушки и даже предлагал ему некий процент от своей доли куша, чтобы он уступил ему Киру. Аркадий завелся и упорствовал, тем более Кира Андреевна не давала ему повода думать, что у них могут получиться какие-то отношения, что еще больше его распаляло. Вот оба брата и уперлись. И в тот день, когда упорные ухаживания Аркадия все-таки достигли своей цели и Кира согласилась выйти за него замуж, братья ужасно поругались, и оба именно тогда решили, что кинут своего подельника.
— Вот так всегда: женщины губят самые гениальные начинания, — не удержался и театрально вздохнул Марчук, иронично посмотрев на меня.
— Ну да, — саркастически усмехнувшись, «поддержала» я его. — У мужиков завиральные идеи и бзики в голове, а виноваты женщины. И потом, — напомнила я ему и всем собравшимся, — если бы мое присутствие не «погубило», — изобразила я пальцами знак кавычек, — как вы изволили выразиться, их гениальные идеи, то когда бы вы еще их поймали.
— А мы и не поймали, — напомнил Илья, сделав очень строгое лицо, призывая меня к серьезности и сдержанности.
Ну, ладно, ладно, буду сдержанной, раз у вас тут такой мужской междусобойчик! А то выгонят еще, а мне интересно.
— Не поймали, — повторил он, повернулся и обвел суровым взглядом теперь всех сидящих за столом. — Они сами друг друга поубивали, облегчив нам
