потом разозлилась — да сейчас! И решила, что пободаемся мы с тобой, мальчик, я тоже кое-что умею!
И не поленилась, побывала в кабинетах Аркаши и Макса в их офисе и у Иваницкого дома, поставив на все их компы скрытую программу удаленного управления, тщательно ее закамуфлировав от ненужного интереса Костика.
И так себе потихоньку следила за активностями этих деятелей.
Ну а когда поняла, что настал час икс и Аркаша готов к решительным шагам, а следом за ним и Костик, просто дождалась прохождения всей этой чехарды с номерами и перекидыванием денег с офшора на офшор, и через минуту после пришедшего Иваницкому подтверждения в получении перевода и зачислении денег на его банковский счет перевела их обратным ходом через первоначальные счета Аркаши и дальше…
Пусть ищут.
Разумеется, несколько раз старательно все зачистив. И еще раз, а для надежности сделала множество ложных трассеров и следов. Перестраховалась раз десять, так что денежкам пришлось попутешествовать по всему миру не один раз. А еще подделала свой код-почерк, такой финт, которому меня парни научили. На всякий случай.
Вот как-то так.
Как узнала пароли, коды и номера? Не смешите.
Костик, кстати, от того самого развращающего чувства безнаказанности, что и его начальство, и гордыни, излишне чешущейся в неположенных местах, как и они, расслабился без меры и позволял себе лениться и на многое забивать, частенько за собой не подчищая и не проверяясь лишний раз. А ведь работа хакера на восемьдесят процентов состоит из нудной и долгой кропотни по удалению сделанных шагов и зачищению всех следов за собой и осторожности, состоящей из бесконечной проверки-перепроверки того, что ты сделал.
Начал лениться, как Костик — и привет тебе от серьезных дядечек, и хорошо, если в погонах, а не с характерной внешностью.
Да и с головушкой у него, прямо скажем, последнее время не совсем, чтобы лады, но это уже точно не имеет никакого значения.
— Так где деньги? — выслушав меня, снова спросил Башкирцев.
— А нету, — радостно улыбнулась я ему и развела руками. — Денег нет. Зато есть девочка Манечка, обалденная девчонка, ей годик и три месяца. У нее родовая травма позвоночника и полная обездвиженность нижней части тела. В Германии ей сделали три операции, и она уже сгибает ножки и после курса реабилитации будет совершенно здорова на всю жизнь. А еще есть Юрочка, потрясающий мальчик, такой щекастый симпатяга, у него врожденная недоразвитость обеих бедренных костей. Ему предстоит долгий путь, где-то около года, но немецкие врачи уверяют, что смогут полностью восстановить нормальную функцию костей. И есть еще мальчик Игнат, ему ампутировали правую ножку и делают протез. Сейчас изготовляют бионические протезы последнего поколения, которые встраиваются в нервную систему человека, все ужасно сложно и так же дорого, но у ребенка теперь есть прекрасный протез, который будут менять по мере его роста. И таких ребятишек пока всего десять. Кого-то прооперировали и начали курс реабилитации, кто-то уже вернулся домой, а кто-то еще долго будет находиться в клиниках.
— По-хорошему, Киронька, деньги надо было бы вернуть, — с сожалением заметил Илья.
— Кому? Тем ребятишкам, которые решили домики заиметь в заповедных местах? Это не тем ли, на которых уже заведены уголовные дела? Они не последнюю копейку отдали и не квартиру родительскую продали, чтобы улучшить свое тяжелое жилищное положение. И, насколько мне известно, далеко не все они готовы признать себя пострадавшими от этой аферы и написать заявление с требованием вернуть внесенные деньги. Жмутся ребята и не торопятся признаваться в неправедно нажитых капиталах, свобода как-то дороже, там же половина чиновников высшего звена, у которых по определению не может быть таких капиталов. И куда тогда у нас уйдут финансы, а? — спросила я его с пристрастием и сама ответила: — В финансовый отдел полиции? О, замечательно! Будут висеть на счетах, как вещдоки, а дело тихо-мирно затянется на неопределенный срок и быстренько позабудется, как его и не было. Ну а денежки странным образом за это время растают, как дым, перекочевав от одних коррумпированных ребяток на счета других. Под видом каких-нибудь насущных нужд полиции, ремонта зданий, скажем, в Мухосранске, где проверочных комиссий с царского времени отродясь не водилось, или на обновление парка автомашин в Урюпинске. И так далее. Так что не говори мне, что деньги надо вернуть. Нет их! Лежат недоступно где-то на счетах безвременно погибшего Макса. И кроме него, никто к ним доступа не имеет и найти их не сможет.
— Не стану говорить, — повздыхав, пообещал Илья и спросил: — И что дальше ты с ними планируешь делать?
— А уже делаю, — повеселела я. — Мне совершенно случайно попалась информация о Манечке, я решила, что надо посмотреть на девочку, и поехала в их город, познакомилась с ее семьей, помогла с поездкой в Германию. И неожиданно поняла, что мне невероятно нравится этим заниматься. Что у меня и на самом деле есть талант управления и администрирования и мне приносит настоящее удовлетворение и радость, когда у нас с родителями этих деток и врачами все получается. Вот этот результат поистине ценный и стоит того, чтобы за него биться всеми доступными способами. Я осознала, что хочу заниматься именно этим, и уже оформила некоммерческий благотворительный Фонд помощи детям с проблемами опорно-двигательного аппарата под названием «Победим». Я являюсь его единственным учредителем и директором, но, поскольку он благотворительный, то мне не положено получать там зарплату. Поэтому я решила, что вывезу ценные вещи отсюда и сдам эту квартиру внаем, а так же, — вот тут я с грустью вздохнула, — продам бизнес. Я уже посовещалась с дедом, правда, он всего еще не знает…
