себя ответственность. Меня воспитывал дед, отец матери.
— Разве он не должен был защищать тебя? — Зара чувствовала за словами Томаса страдание. Годы и годы боли.
— Это он разлучил нас с матерью. Когда мне было четыре, она приехала вместе со мной в родной дом, надеясь, что ей позволят остаться. Дед согласился взять меня на воспитание, а ее выгнал. Он был строгим, но применял силу, только когда хотел наказать за проступок. Гораздо чаще меня били на улице трусливые мальчишки, которые нападали либо толпой на одного, либо на маленьких и слабых.
— Они сделали тебя изгоем?
— Конечно.
Зара не могла поверить, что в деревне не было никого, кто любил Томаса. Неудивительно, что изоляция вошла в привычку.
— Ты простил мать за то, что она тебя бросила? Зара знала, что поступок матери Томаса можно понять с рациональной точки зрения, но с эмоциональной с ним невозможно было примириться. Она сама все еще переживала и гибель родителей, и равнодушие дяди.
— Моя мать сделала выбор. По сути, у нее не было выбора.
— Ты виделся с ней с тех пор?
Его молчание сказало Заре все, что она хотела знать. К глазам подступали слезы от мысли о маленьком мальчике, вынужденном в одиночку сносить враждебность маленькой общины. И о его матери, которая считала это лучшим, что может сделать для сына.
— Не плачь по мне, Зара. Я не страдаю из-за того, что осталось в далеком прошлом.
Зара сомневалась, что подобные воспоминания когда-либо перестают причинять боль.
— И что ты сделал?
— Сбежал. В пятнадцать лет решил, что с меня хватит. Отправился сначала в Милан, потом поколесил по Европе и в конце концов добрался до Лондона.
— Тебе не было страшно?
— Было. Все время. Страшно не знать, когда в следующий раз выпадет шанс поесть или поспать под крышей. Но это лишь добавляло мне энергии, стремления обязательно попасть туда, куда я решил. Так что, мой маленький психоаналитик, можно сказать, что по жизни мною движет потребность чувствовать уверенность в завтрашнем дне.
— Финансовую?
— А какую еще? — Томас покачал головой и улыбнулся, словно удивлялся ее наивности. Улыбка вышла неприятной. — Любовь быстро выдыхается, если тебе нечего есть и негде спать. Она не может никого накормить или обогреть. Чтобы выжить, нужны деньги.
— И это все, что тебе нужно?
— Я не согласен, что за деньги можно купить что угодно. Но лично мне они дают все необходимое.
Зара не могла согласиться. Дядя обеспечил ее едой и жильем, но не любовью. То, что вышло, трудно было назвать жизнью. Хотя физически она не голодала, эмоциональная пустота оставила в ее душе глубокие раны.
— Ты купил себе крепость с высокими стенами, — саркастически заметила Зара.
— Укрытие от посторонних глаз, — поправил ее Томас. — Пространство. Время.
Заре стало бы смешно, если бы не было так грустно.
— У тебя нет времени. Ты только и делаешь, что работаешь.
— Работа — смысл моей жизни. И я не собираюсь за это извиняться.
Зара не ждала извинений, она понимала, насколько важны карьера, самореализация, дело жизни. Просто ей не верилось, что можно быть счастливым, имея только это.
— Никакой золотой середины?
— Я люблю работать, каждый день принимать новый вызов. Это то, что поднимает меня из постели по утрам.
— В жизни есть столько интересных вещей помимо работы. Нет никакой необходимости изолировать себя от них.
— Теперь ты эксперт?
— Вообще-то да. Уехав к дяде, я не сумела сохранить связь с друзьями, которые могли мне помочь раньше, чем у меня опустились руки от тоски и одиночества. Я потеряла всякую уверенность в себе. Сейчас она понемногу возвращается, и снова я ее ни за что не потеряю.
— Кто отнял у тебя самоуважение? Твой муж?
Зара понимала, что сама напросилась, когда полезла с советами, как Томасу следует организовать его жизнь. Он задал ей вопрос, на который она не могла ответить.
— Почему ты вышла за него, если он не хотел с тобой спать?
— Это был единственный способ решить проблему.
— Какую? — Томас выглядел заинтригованным. — Он что, был гомосексуалистом и не хотел в этом признаваться?
