от тех показаний, ваших собственных, которые не соответствуют его показаниям. Не так ли?
О.: Нет, это не так. Господин Сампшн, почему вы тянете за эту веревочку? Пожалуйста, сделайте ссылку на заявление о Бадри Патаркацишвили, которое я привожу в качестве доказательства. 7 декабря — это именно та дата, которая там указана. Если вам трудно найти — у меня в портфеле лежит заявление Бадри.
В.: Мне неинтересно, что вам сказал господин Боровков.
О.: Я имею в виду Бадри Патаркацишвили.
В.: Но вы правильно говорите: господин Боровков ничего сам от себя знать не мог. Мне интересно, что вам сказал господин Березовский.
О.: Напрямую не говорил.
В.: Теперь посмотрите на параграф 84 ваших свидетельских показаний. Вы говорите, что «господин Патаркацишвили пытался вести дальнейшие переговоры и в беседах с Ивановым, секретарем Совета безопасности, с целью добиться моего освобождения, но в итоге ему это не удалось». Это… это имеются в виду переговоры между Ивановым и Патаркацишвили в Москве с января по апрель 2001 года?
О.: Да, это так.
О.: Госпожа судья, просто маленькое замечание по поводу последовательности всего, что я говорю. Эти показания также являются частью моего заявления о получении убежища.
О.: Я хорошо делаю свое домашнее заявление. Если я на что-то ссылаюсь, то я обычно это проверяю. Я их действительно прочитал.
В.: Когда господин Сампшн стал говорить о втором судебном разбирательстве в России, то вы упомянули, что суд был несправедливым. Не могли бы вы кратко объяснить, почему вы это сказали?
О.: Генпрокуратура не предоставила достаточных доказательств моей вины, в то время как моя защита не предоставила достаточной защиты моей невиновности, и меня должны были оправдать по закону. А также аудит, который проводило Министерство финансов, проводился с нарушением процедуры Уголовного кодекса. Второе разбирательство началось с того факта, что судья стал слушать дело справедливым образом. И, естественно, он отклонил отчет аудиторов, на котором были основаны все обвинения. Без этого отчета аудиторов ничего бы не было. И этот приговор судьи был очень хорошо основан на фактах, признал, что действительно это было нарушение законодательства. И после этого в конце второго разбирательства Генпрокуратура стала давить на судью, и судья открыто пожаловалась на это в суде, и этому были свидетелями мои юристы. Она нам жаловалась, всей аудитории, всем, кто сидел в зале суда. И после этого все началось достаточно интересным, смешным образом. Господин Сампшн, если вы прочитаете приговор суда, он просто смешон. На 90 % это просто копия документов Генпрокуратуры. Даже шрифт, который они использовали, даже то, что они выделяли жирным шрифтом, практически из одного компьютера на другой, просто скопировали, и судья это подписала и вынесла приговор.
О.: Да.
О.: Да, это были причины на многостраничном документе, и самое главное, вопрос заключался в том, что является дебетом, а что кредитом — что приход, а что расход? И никто из аудиторов не смог ответить на этот вопрос. Они считали дебет кредитом, приход считали расходом. Мы также подавали в суд по выдаче политического убежища все протоколы этого перекрестного допроса. И одна из аудиторов просто заявила, что она никогда не делала этих подсчетов. Она просто подписала этот аудиторский отчет, поскольку ее Генпрокуратура попросила.
О.: Да, она даже сказала, что она удочерила девочку и что они стали проводить расследование по поводу того, каким образом она приняла этого ребенка, и хотели забрать эту девочку у нее.
О.: Решение Швейцарского суда по трем главным вопросам не было заслуживающим доверия. Первое. Он меня обвинил в том, что я нарушал полномочия без суда, основываясь на факте, что я не подавал апелляции на приговор суда первой инстанции. Там это написано черным по белому. И второе. Он не принял отчет эксперта оппонентов Генпрокуратуры господина Йенни. А отчет экспертизы той стороны отличался от отчета эксперта Генпрокуратуры. Третье: они отказались предоставить большой гроссбух «Аэрофлота», где содержались доказательства того, что на самом деле
