не натянуть на раздавшиеся вширь плечи. Отец подарил мне на день рождения острую бритву и научил соскабливать со щёк и подбородка редкие пока волоски. Клаус уже пару лет как брился, и его крепкая шкура легко выдерживала соприкосновение с бритвой любой степени заточки. Я же, пока осваивался с маленьким острейшим лезвием, ни дня не обходился без порезов, чем изрядно веселил своего приятеля.
— Ты, Берко, скоро будешь похож на дикаря, — засмеялся Клаус, в очередной раз заметив кровоточащие царапины, — говорят, они специально наносят себе разнообразные порезы, да ещё втирают в них всякую дрянь, чтобы шрам потом уродливый получился.
— Зачем?, — икренне удивился я.
— Дикари, — пожал плечами Клаус. — Думают, что становятся от этого красивее.
— А ты сам, хоть одного видел?
Мой приятель воровато огляделся по сторонам и произнёс, понизив голос:
— Одного видел. Издалека, правда. Да и темно было. Короче, говоря, не разглядел ничего.
У Клауса была тайна, посвящены в которую были очень немногие, и в том числе я. Он и ещё двое парней совершенно случайно узнали про не учтённый выход из пещер на равнину. Одна из стекавших с гор речек имела подземное русло, проходившее через толщу горы. Благодаря этой речке, питавшей небольшое озеро, наше поселение не знало недостатка в чистой воде. Никого особо не интересовало, куда впадает этот горный поток, и какой путь проходит вода, прежде чем попасть на равнину. Так бы продолжалось и дальше, если бы бедолага Вольф, перебравший хмельного напитка, не свалился бы в это озеро.
Надо сказать, что пьяницам в пещерах жилось туго. Руководившие закупками провизии Хранители избегали покупать слабоалкогольные напитки, которые, хоть и стоили дёшево, но транспортировать их в пещеры было непросто. Для медицинских нужд приобретался продукт кустарной перегонки вина, отвратительно пахнувший и содержащий невероятное количество вредных примесей. Хранители прекрасно умели очищать это жуткое пойло, получая из него чистый спирт, идущий потом на приготовление лекарственных настоек. Те же, кто не мыслил свою жизнь без алкогольного дурмана, либо добывали золото, на которое и покупали вожделенную выпивку, либо готовили хмельное в домашних условиях.
Отец Вольфа прославился тем, что отказался получать за свои труды хлеб, а стал брать эквивалентное количество муки, из которой научился делать брагу. С малолетства помогавший отцу Вольф очень быстро пристрастился к выпивке, поэтому трезвым его почти не видели. В тот знаменательный день он свалился в озеро, попал в водоворот, где чудом выжил, и проделал долгий и опасный путь до равнины по подземному водотоку. Обезумевший от ужаса парень на ночь спрятался среди высокой травы, а затем в течение всего дня метался у подножия гор, надеясь отыскать путь домой. На своё счастье, он встретил крестьян, везущих продукты для продажи жителям пещер. Крестьяне, хоть и не поняли, откуда взялся этот странный парень, взяли с собой путешественника поневоле.
Клауса и нашего общего знакомого по имени Франц, в тот день отправили к подъёмнику, помогать на погрузке припасов. Они очень удивились, когда среди свиных туш вдруг обнаружили грустного и совершенно трезвого Вольфа. Выслушав рассказ незадачливого первопроходца, парни мигом сообразили, что можно использовать этот путь для вылазки на равнину. Возвращаться было гораздо сложнее, но Франц предложил хитроумный план. За день до того, как предполагались поставки продуктов, один человек покидал пещеры через подземный водоток. На следующий день двое парней сами вызывались идти работать на подъёмник и поднимали наверх своего вернувшегося с прогулки приятеля. У меня тяги к подобным приключениям не было, а побывавшие на равнине друзья взахлёб рассказывали о том, как там всё замечательно, при этом каждый старался извлечь из похода какую-нибудь выгоду.
Самый старший из нас — Франц спускался на равнину не ради новых ощущений. Он заказывал у кузнеца особые инструменты для добычи драгоценных металлов, расплачиваясь пригоршней золотых крупинок. Третьим посвящённым в тайну горного озера был Одо, которого настолько очаровало плотницкое ремесло, что он спускался в долину только ради того, чтобы поглазеть на работу мастеров по обработке дерева. Что же касается Клауса, то единственным интересовавшим его на тот момент объектом были женщины. Известный в пещерах ловелас вскружил голову нескольким девицам сразу, и они порой соперничали между собой за его внимание. У Клауса было большое сердце, в котором хватало места им всем, даже деревенским девушкам с равнины.
— Если бы это была дикарка, то ты её и в темноте разглядел бы. — решил подшутить я над приятелем.
— Точно!, — согласился Клаус и спросил: — Ты сегодня свободен, или папаша снова будет целый день забивать тебе голову учёными премудростями?
— Свободен.
— Отлично! Вечером у здешних девчонок намечается особенный праздник. С песнями и гаданиями. Ты со своей исцарапанной физиономией будешь главным украшением.
— Неохота быть посмешищем… — начал я, но Клаус меня прервал:
— Ладно, я пошутил. Не поверишь, Берко, но польза от этих порезов есть. Ты сам говорил, что твоя матушка мажет их каким-то пахучим лекарством, чтоб заживали быстрее. Я вчера возле тебя немного совсем постоял, так Битти вокруг меня весь вечер увивалась и спрашивала, чем это так чудесно пахнет?
— Правда?
