рукавах носят туда-сюда складные деревянные носилки.
В один из таких дней Белка несмотря на прохладный ветер выскочила на террасу в одной футболке, туго натянутой на огромном животе, чтобы получше рассмотреть происходящее во дворе соседнего здания. Она напряженно наблюдала за прибывающими до тех пор, пока опустевший грузовик медицинской службы снова не выехал за ворота: ей показалось, что среди раненых мелькнуло смутно знакомое лицо…
На следующий день она попросила увольнение на два часа и отправилась в больницу.
— Могу я взглянуть на списки доставленных вчера с места ведения боевых действий? — взволнованно спросила она у администратора на пропускном пункте, — среди них должна была быть моя сестра. Мне сообщили…
Белка ни в чем не была уверена, но она понимала, что ради праздного любопытства никто не станет просматривать списки, нужны конкретные причины для этого, и, разумеется, гораздо более веские, чем случайно мелькнувшее с расстояния в добрую сотню метров сходство.
— Я могу взглянуть на телеграмму? На уведомление? — деловито спросил администратор, вскинув на неё внимательные глаза.
— Да, да, пожалуйста… — сказала Белка, делая вид, что обшаривает карманы форменного кителя с нашивками СР на плечах, — Ой, — добавила она спустя минуту, — кажется, нет ничего, забыла, извините… — Она сделала вид, что собирается покорно удалиться ни с чем, старый трюк, и в последний раз скорбно взглянула на администратора.
— Ну ладно, — буркнул он недовольно, — я понимаю, вы волнуетесь. Всякое бывает. Как зовут вашу сестру?
— Мидж. Мидж Хайт, — поспешно выпалила Белка, стараясь не выдавать радости.
Администратор постучал по клавишам, близоруко сощурившись, провел пальцами по большому монитору.
— Так точно! — радостно объявил он, — есть такая! Мидж Хайт, второе хирургическое, четвертый этаж, первый пост, палата десять. Ступайте, барышня.
У Белки обмякли ноги.
— Спасибо, — пробормотала она ослабевшим голосом и юркнула в дверь.
«Мидж здесь! Она ранена, и, вероятно, серьезно.»
Прежде война никогда не задевала Белку непосредственно, она всегда была где-то рядом, доносилась далекими отзвуками новостных хроник, но никогда ещё она не подбиралась так близко, никогда ещё не представала во всей своей страшной откровенности. А теперь, когда совсем рядом, за стеной беленого больничного корпуса оказалась её знакомая, Мидж, можно сказать, подруга детства, Белка вдруг поняла: война совершенно реальна, она есть, и пока она продолжается, никто не может быть уверен в том, что её холодная крепкая рука не протянется к нему, чтобы одним прикосновением разрушить его хрупкое личное благополучие.
С колотящимся сердцем она поднялась по лестнице. Ребенок, ощутив, вероятно, её волнение, обеспокоенно заерзал внутри. Живот несколько раз вспучился под тонкой футболкой и затих.
Сумрачный коридор с высоким потолком. Закрытые двери палат. Тонкие полоски дневного света из-под них. Молочные пятна замазанных краской стекол. Вот она. Номер десять.
Белка немного постояла под дверью, пытаясь унять пульс, и решительно нажала на ручку.
Девушка на койке у окна обернулась.
Белка вздрогнула. Это действительно была Мидж. Точь-в-точь такая же, как в день своего отъезда из Норда, смуглая, мускулистая Мидж, она нисколько не изменилась — разве только была острижена наголо, и жестким ежиком топорщились теперь её отрастающие темные волосы. Лицо Мидж в нескольких местах заклеено было пластырем — по всей видимости, царапины — но в целом выглядела она неплохо. С радостным облегчением Белка метнулась к койке.
— Кто пришел… — сказала Мидж со сложной грустной улыбкой. — Ну садись, что ли… Вон там возьми табуретку. Экий шар! И как ты ходишь-то вообще?
— Да… Сама не знаю. Привыкла. Ко всему можно привыкнуть, — суетливо тараторила Белка, подтаскивая шаткую трехногую табуретку, — ты не представляешь, как я рада. Так рада…
Мидж следила за нею взглядом и уже не улыбалась. Потом сказала, понизив голос:
— Ты не шуми только, её прооперировали утром, пусть она спит, — Мидж указала кивком головы на соседнюю койку.
Там лежала девушка, вся голова которой была обмотана плотными, в нескольких местах пропитавшимися кровью стерильными бинтами.
Белка опустилась на табуретку. Сначала она смотрела в сторону спящей, при виде тугой белой повязки, скрывающей нечто, бывшее когда-то лицом, возможно, даже красивым, что-то ужасное мелькнуло в её сознании и пропало, к счастью, молниеносно, Белка не успела додумать это до конца… Потом она повернулась к Мидж. Та лежала неподвижно, не сводя с гостьи своих блестящих темных глаз. Белкин взгляд проплыл по поверхности одеяла, и только сейчас, внезапно почувствовав дурноту и холодок в затылке, она заметила, что там, где должны были лежать, как полагается, вместе, ноги Мидж, одеяло обрисовывало силуэт только одной из них — только одной! — а рядом… Рядом была пустота… Одеяло круто опадало где-то в районе середины бедра. Титаническое усилие воли понадобилось Белке, чтобы никак не выказать охватившей её паники… Но всё-таки она вздрогнула. Слишком уж неожиданно
