движения их, повинующиеся четким командам Риты, были слаженны, словно набор отрепетированных па.
— Красивое отступление, — не выдержала Тати, обнаружившаяся за плечом сержанта Шустовой, — Молодец.
И сглазила.
Робот Риты внезапно вспыхнул (в него, видимо, угодил один из пущенных неприятелем вдогонку зажигательных снарядов) потерял управление и, споткнувшись о камень, грузно опрокинулся на землю. Вслед за ним упали ещё две боевые машины.
Командир Казарова невольно вздрогнула.
— Мэри! Сандра! Не стрелять! Активировать аварийное складывание! Приготовиться к выходу на поле!
Два робота на мониторе, кроме Ритиного, оперативно сложив в несколько раз и подобрав под себя все конечности, превратились в две литые стальные глыбы (чтобы вражеские выстрелы до момента эвакуации нанесли им как можно меньше вреда), а остальные машины уже оставили их далеко позади, они продолжали бежать по полю, отстреливаясь, и должны были в скором времени прибыть в расположение.
Рита встала, сгребла со стола свою фуражку, и, крепким ловким движением нахлобучив её, скомандовала:
— Наш выход! Вперед!
— Есть! — в один голос воскликнули Мэри и Сандра, подхватывая автоматы, закрепленные в специальных держателях на столах, специально на случай экстренной вылазки.
Тати Казарова смотрела им вслед, не переставая удивляться тому, с каким азартом, с какой горячностью эти девчонки, совсем молоденькие, отправляются выполнять опасное задание. Точно на праздник! Что же это за вечный зов, издавна толкающий юных в объятия смерти? Они прямо-таки кидаются в бой, как играющая собака за брошенной хозяином палкой, восторженно и бездумно, вкладывая в единый порыв всё своё существо. И откуда только берется в них это всеобъемлющее стремление отдавать себя целиком, жертвовать самым ценным, служить в подлинном смысле этого слова какой- либо цели, зачастую чужой? Чем старше становится человек, размышляла Тати, тем сильнее укрепляется он в самом себе, начинает ценить созданное и менее охотно расстается с нажитым. А молодым ничего не жалко! Как ни странно, люди так восхитительно щедры, так благородно расточительны именно в свои лучшие годы, и вот сейчас эти девчонки, почти дети, устремились в самое пекло: им как будто бы даже не терпится скормить свои нежные тела, толком ещё не изведавшие жизни, ненасытному чудовищу войны.
Они бежали вперед, поднимая пыль высоко зашнурованными армейскими ботинками. Глухо постукивали за плечами заряженные автоматы.
Тати Казарова осмотрелась и, убедившись, что никто не наблюдает за ней, трижды осенила знамением Всеблагой (особым движением ладоней) удаляющиеся спины этих четырех девчонок, отправляющихся на линию фронта, своих девчонок, как она называла их иногда и с гордостью, и с лёгкой грустью; ей было всего-навсего двадцать шесть: вполне достаточно, чтобы приобрести самый первый слой жизненного опыта, без которого вообще невозможна духовная самостоятельность, но ещё слишком мало, чтобы чувствовать себя матерью почти пятистам своим ровесницам, вверенным ей командованием, и отвечать за каждую из них как за саму себя…
Вертолёт ожидал на площадке. От расположения до линии фронта было около сотни километров скалистой, каменистой, труднопроходимой местности. Боевые роботы и те иногда падали, попадая какой-нибудь из своих мощных стальных ног в расщелину между массивными глыбами. Растительность здесь встречалась в основном скудная, лишь по берегам порожистой речки, что спускалась с вершины к подножью горы, росли невысокие деревья, колючие кустарники, всевозможные причудливые мхи и лишайники — какие-то из них походили на бахрому, иные — на соляные отложения, а некоторые распространялись по камню, расползались неравномерно, разукрашивая его, расписывая, выводя на его поверхности удивительные узоры.
Огромная металлическая стрекоза поднялась в воздух. Сколько раз Рите уже приходилось видеть это, а всё никак было не привыкнуть — она смотрела, как постепенно уходит вниз земля, уменьшаются скалы, постройки, кудрявые заросли вдоль берегов реки — вся местность становится похожей на рекламный макет строительной компании: кажется, любой домик или гору можно взять, подержать на ладони, рассмотреть как следует.
Обогнув одну из вершин хребта вертолет отправился на запад — туда, где над царством желтых камней сейчас медленно опускалось солнце, придавая всему, чего касались его лучи, мягкое золотое сияние — будто бы скалы действительно состояли сплошь из драгоценного металла, будто бы ожила древняя прекрасная легенда о затерянном чудесном городе, целиком построенном из золота…
С высоты птичьего полета хорошо просматривались поселки — пёстрыми лоскутками раскинулись они берегам реки и на небольшом удалении от неё; река поворачивала и текла на север, вдоль хребта, вбирая в себя более мелкие ручейки и речонки, становясь полноводнее, наливаясь силой. А на юге насколько хватало глаз простиралась безжизненная каменистая страна, пустынная, раскаленная, жуткая, целиком принадлежащая населяющим её ядовитых змеям и паукам, которые представляли здесь опасность едва ли не большую, чем пули.
Внимание Риты привлек один из поселков — над небольшими домиками плотными сизыми клубами поднимался дым, и то в одном месте, то в другом мелькали, вытягиваясь вверх, извиваясь, словно танцующие кобры, оранжевые языки пламени.
— Глядите-ка, деревня горит, — сказала она, — давайте спустимся немного и выясним в чем там дело.
— Так нельзя же, — возразила Сандра (она пилотировала вертолет), — у нас приказ. Мы летим на задание.
— Но там, кажется, происходит нечто не совсем нормальное, — продолжала Рита. Она смотрела на расстилающийся внизу поселок теперь уже в бинокль: среди горящих домов она различила холодный блеск стальной брони военных роботов.
