— Не болезни — Великих Имен. Многие из них начали бояться меня… Некоторые считают, что Бог наказывает Священное воинство из-за меня. Другие опасаются за свою власть и привилегии.
Неужто он предвидит нападение, войну внутри Священного воинства?
— Тогда ты должен поговорить с ними, Келлхус! Ты должен сделать так, чтобы они увидели!
Келлхус покачал головой.
— Люди восхваляют то, что им льстит, и насмехаются над тем, что их укоряет, — ты же это знаешь. Прежде, когда меня слушали лишь рабы и простые пехотинцы, знать могла позволить себе не обращать на меня внимания. Но теперь, когда их самые доверенные советники и вассалы принимают Поглощение, они начинают понимать истинность своей власти, а вместе с этим и свою уязвимость.
«Он обнимает меня! Этот человек обнимает меня!»
— И что тогда делать?
— Верить.
Эсменет смотрела ему в глаза, не отводя взгляда.
— Тебе и Серве, — продолжал Келлхус, — ни при каких обстоятельствах не следует ходить без сопровождения. Они, если сумеют, используют вас против меня…
— Неужели положение вещей сделалось настолько отчаянным?
— Пока нет. Но скоро сделается. До тех пор пока Карасканд будет сопротивляться…
Внезапный, бездонный ужас. Мысленному взору Эсменет представились убийцы, пробирающиеся в ночи, высокопоставленные заговорщики, хмуро сидящие при свечах.
— Они попытаются убить тебя?
— Да.
— Тогда ты должен убить их!
Эсменет сама поразилась свирепости этих слов. Но не жалела о них.
Келлхус рассмеялся.
— Говорить так в эту ночь! — пожурил он Эсменет.
Ее снова затопило раскаяние. Сегодня ночью Серве родила! У Келлхуса сын! А она только и делает, что копается в своих недостатках и потерях. «Почему ты покинул меня, Акка?»
Эсменет мучительно всхлипнула.
— Келлхус, — пробормотала она. — Келлхус, мне так стыдно! Я завидую ей! Я так ей завидую!
Келлхус коротко рассмеялся и уткнулся лицом в ее волосы.
— Ты, Эсменет, — линза, через которую я буду жечь. Ты… Ты — чрево племен и народов, порождающее пламя. Ты — бессмертие, надежда и история. Ты — больше, чем миф, больше, чем Священное Писание. Ты — матерь всего этого! Ты, Эсменет, — матерь большего…
Глубоко дыша темным, дождливым миром, Эсменет крепко прижала руки Келлхуса к себе. Она знала это, с самых первых дней в пустыне она это знала. Именно поэтому выбросила раковину — купленный у ведьмы противозачаточный талисман.
«Ты — порождающая пламя…»
Никогда больше она не отгонит семени от своего чрева.
«СКАЖИ МНЕ…»
Бешено крутящийся смерч, соединяющий землю с седыми небесами, изрыгает пыль.
«ЧТО ТЫ ВИДИШЬ?»
Ахкеймион проснулся без крика. Он лежал неподвижно, силясь перевести дух. Он сморгнул слезы — но он не плакал. Солнечный свет лился через украшенное лепниной окно и освещал темно-красный ковер с каймой, расстеленный посреди комнаты. Ахкеймион поглубже зарылся в теплое одеяло, наслаждаясь мирным утром.
Уже одна здешняя роскошь сама по себе казалась невероятной. Так или иначе, после уничтожения резиденции Багряных Шпилей в Иотии они с Ксинемом оказались почетными гостями барона Шанипала, которого Пройас оставил в Шайгеке в качестве своего представителя. Один из рыцарей барона обнаружил их, когда они нагими скитались по городу. Узнав Ксинема, рыцарь доставил их к Шанипалу, а барон препроводил их сюда, в роскошную кианскую виллу на побережье Менеанора — выздоравливать.
Вот уже несколько недель они пользовались покровительством и гостеприимством барона — достаточно долго, чтобы изумленное потрясение, вызванное их побегом, улеглось и они принялись терзаться потерями. Выживание, как быстро осознал Ахкеймион, тоже требовалось пережить.
