тел.
— Где Илени? — прошептал он.
Но жена лишь плакала и повторяла:
— Аэнга! Аэнга!
Передышка длилась недолго. Тех мужчин, которые не нашли родных, тех, кто упал на колени в мерзлую грязь или забегал с криками, вглядываясь в лица мертвых, просто перебили. Тех жен и детей, кто оказался без мужей, тоже молча перерезали, и остались только воссоединившиеся семьи.
Под взглядом темных глаз нелюдей шранки построили выживших в два ряда, и веригда образовали две цепочки на снегу и сухой зимней траве — мужья с одной стороны, жены и дети с другой.
Привязанный к вбитому в землю железному стержню Аэнгелас ежился от холода и раз за разом пытался разорвать плетеный ремень, не пускающий его к жене и сыну. Он плевал и кидался на проходящих мимо шранков. Он пробовал найти слова ободрения, слова, которые помогли бы его родным вынести все это, укрепили бы их мужество перед страшным ликом будущего. Но он мог лишь плакать и повторять их имена и проклинать себя за то, что не задушил их раньше, не спас от того, что должно было случиться.
А потом он в первый раз услышал вопрос — хотя никто не произносил его вслух.
Жуткая тишина воцарилась среди веригда, и Аэнгелас понял, что все они услышали невозможный голос. Вопрос прозвучал в душах всех его страдающих соплеменников.
Потом он увидел… это. Мерзость, идущую сквозь рассветные сумерки.
Оно было раза в полтора выше человека, с длинными сложенными крыльями, выглядывающими из-за плеч, словно лезвия двух кос. Кожа существа была полупрозрачной — кроме тех мест, где ее покрывали черные язвы, — и обтягивала крупный широкий череп, напоминающий формой очертания устрицы. А в открытой пасти существа проступало другое, более человеческое лицо.
При виде этой твари шранки завыли от восторга и принялись резко дергать пленников, так, что те попадали на колени. Всадники-нелюди склонили головы. Тварь изучающе оглядела ряды людей, а потом ее огромные черные глаза остановились на Аэнгеласе. Рядом всхлипнула Валрисса.
«Ты… Мы чувствуем в тебе древний огонь, человечишка…»
— Я — веригда! — взревел Аэнгелас.
«Ты знаешь, что мы такое?»
— Великий Разрушитель, — выдохнул он.
«Не-е-ет, — проворковала тварь так, словно его ошибка вызвала у нее сладостную дрожь. — Мы — не Он… Мы — Его слуги. Не считая моего Брата, мы — последние из тех, кто пришел из пустоты…»
— Великий Разрушитель! — выкрикнул Аэнгелас.
Тварь подошла ближе и нависла над его женой и сыном. Валрисса прижала Бенгуллу к себе и вытянула руку вперед, словно пытаясь остановить древнее существо.
«Ну, так что ты нам скажешь, человечишка? Ты скажешь то, что нам нужно знать?»
— Но я не знаю! — крикнул Аэнгелас. — Я не знаю того, о чем вы спрашиваете!
Ксурджранк легко, без малейших усилий разорвал путы Валриссы и поднял ее перед собой, словно куклу. Бенгулла пронзительно закричал:
— Мама! Мама!
И снова тот же вопрос прогрохотал в сознании Аэнгеласа. Он заплакал, роняя слезы на землю.
— Я не знаю! Не знаю!
Зажатая в когтях чудовища, Валрисса застыла, словно теленок, очутившийся в пасти у волка. Она отвела испуганный взгляд от Аэнгеласа, и ее глаза закатились.
— Валрисса! — крикнул Аэнгелас. — Валрисса-а-а!
Держа женщину за горло, тварь вяло, небрежно сорвала с нее одежду, словно кожицу с подгнившего персика. Когда ее груди вывалились наружу, круглые, белые, с розовыми сосками, солнечный свет вырвался из-за горизонта и осветил стройное тело…
Животная ярость захлестнула Аэнгеласа, и он до предела натянул ремни, задыхаясь от бешенства.
Хриплый голос у него в сознании произнес:
«Мы — раса любовников, человечишка…»
— Пожа-а-алуйста! — зарыдал Аэнгелас. — Я не зна-а-аю…
Свободной рукой тварь провела кровавую черту между грудями Валриссы и дальше, по вздрагивающему животу. Помутневший взгляд женщины вновь обратился к Аэнгеласу. Она застонала и раздвинула свисающие ноги навстречу руке твари.
«Раса любовников…»
— Я не знаю! Не знаю! Не знаю! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста!
