«подъем».
Олег потянулся как следует, покряхтел, позевал и стал одеваться.
Встрепанный Пончик сел и пробормотал спросонья:
– Князь велел приодеться в лучшее...
– Типа, «знай наших!»? Ух и вырядимся... Где тут моя парадная форма?..
Олег порылся в кожаной сумке и достал оттуда портки из мягкого льна, заменители «семейных» трусов. Надел, подвязал шнурком-гашником. Сверху – шелковую рубаху, кожаные штаны с расшитыми лампасами. Обмотал ступни «дембельскими» портянками из рытого бархату, обул мягкие юфтевые сапоги. Подпоясался, сунул в ножны акуфий – длинный и тонкий меч, похожий на клюв цапли. Такой клинок хорошо пробивал кольчужные доспехи.
– Плащи будем надевать? – поинтересовался Пончик.
– Давай... Для пущей важности!
Сухов накинул на плечи плащ-кису голубого «мушкетерского» цвета и застегнул его на плече золотой запоной. Готов к труду и обороне.
– Тебе бы еще шляпу с перьями, – сказал Пончик, – и вылитый Атос!
– Сейчас ты у меня договоришься... Пошли?
– Пошли! Сидеть, Каван!
В трапезной монастыря уже сидела половина гриди, уминая яства, поданные к аристону, первой трапезе дня. Остальное воинство решило как следует «прибарахлиться».
Олег не был голоден, но горсть фиников слопал.
Нервное возбуждение не покидало его – Елена была совсем рядом, очень близко от него. Он томился, ждал и надеялся, подгоняя неспешный ход времени.
– Будь спокоен, Ивор, – гулко раскатился голос Малютки Свена, – все девки – наши!
Сухов оглянулся на входящих. Пожиратель Смерти оделся скромно, без спецэффектов, разве что куртка его поражала обилием бисера и мелкого речного жемчуга, нашитого узорами в «зверином стиле». Зато Свен сиял и переливался – красные сапоги с желтыми нашивками, темно-изумрудные шаровары с напуском, огненно-алая рубаха и плащ сочного мандаринового колеру. Даже ножны, и те были из зеленого сафьяна с накладками из серебра, изображавшими звезды и луну.
– Ну, как я вам? – гордо осведомился Малютка Свен.
– Ты у нас самый яркий сегодня, – серьезно сказал Олег. – Пойдешь впереди, как знамя.
– А то!
Проводить варягов до места службы было поручено этериарху Елпидифору, огромному македонцу с голубыми младенческими глазами. Этериарх тоже разоделся в пух и прах. Он был в длинной красной рубахе-скарамангии, подпоясанной золотым ремнем, в наброшенном на плечи черном плаще-хламиде с вышитым на левом поле золотым орлом и украшенном серебряными бубенцами. Увесистая цепь из драгметаллов на шее и черная обувь с золотым шитьем довершали его одеяние, которому Малютка Свен сразу стал люто завидовать.
– Ну, здравы будьте, – поздоровался Елпидифор хриплым басом. – Десять лет подряд я набираю варангов, так что было время выучить вашу речь. Я – этериарх, то бишь командир этерии. Есть этерия великая, в ней служат мои соотечественники-македонцы. Есть этерия малая, для хазар, пачанакитов и арабов-христиан. А вы все будете в этерии средней, которая из наемников состоит, то бишь из варангов, ибо кого попало базилевс не нанимает... Уяснили?
– Да уж, поняли кой-чего, – проворчал князь Инегельд.
– Тогда собирайте свои манатки, и я проведу вас.
– Во дворец к базилевсу? – загорелся Малютка Свен.
– Сначала в Дом Варвара, а потом во дворец.
– Все собраны? – зычно вопросил Боевой Клык.
– Все! – хором ответила гридь.
– Тогда пошли!
И гридь зашагала за развалисто шествующим этериархом.
На перекрестке варягам встретилась погребальная процессия – несметная толпа слуг и рабов с масляными светильниками и зажженными свечами в руках заполонила всю улицу, шагая за гробом какого-то сановника. Попы молились, хор певцов возносил псалмы, а родные и близкие усопшего причитали, стенали, по-всякому выражая горе, хотя искренние слезы лила лишь одна пожилая женщина. Видимо, мать.
У моста Каллиника случилась заминка – муниципальные стражники требовали плату. Недовольно морщась, этериарх передал мзду и повел варягов к городским воротам. Причем ближайшие из них он миновал, видимо следуя данным ему указаниям – провести варангов по центральной улице Константинополя, дабы устрашить и унизить диких варваров богатством и блеском столицы империи.
