Адрон продолжил размышления, поскольку уже давно привык совмещать два этих занятия. Однако у него оставалось достаточно времени, чтобы рассказывать всем, кто только пожелает его выслушать, о подвигах, которые совершили его спутники. Айрич лишь пожимал плечами, Пэл улыбался, Кааврен краснел, Катана принималась пристально разглядывать свою тарелку, Аттрик явно нервничал, Тазендра бросала надменные взгляды, а Мика сиял от удовольствия.
Адрон решил написать письмо в замок и уже собрался попросить перо, чернила, пергамент и промокательную бумагу, когда неожиданно появилась маленькая девочка, сделала реверанс, вложила листок бумаги в руку Адрона и выбежала из зала, не дожидаясь ответа.
Адрон нахмурился и сказал:
– Странно.
– Странно? – спросила Тазендра, которая так увлеклась процессом поглощения пищи, что не заметила появления посланца. – Всего лишь утка, запеченная с дикими грушами. Я считаю ее просто великолепной.
– Как? – вмешался Пэл, не обращая внимания на слова Тазендры. – Ваше высочество, вы не узнали посланца?
– Ни в малейшей степени.
– Значит, девочка всего лишь посланец, – предположил Кааврен.
– Но от кого и зачем? Мы провели здесь так мало времени, что о моем появлении никто не мог знать – во всяком случае, в крепости. – Следует заметить, что именно так Адрон всегда называл свой дом. – Не говоря уже об Империи.
– Может быть, вашему высочеству следует прочитать послание, и все разъяснится, – предложила Катана.
– А возможно, и нет, – возразил Пэл.
– Я прочту послание, – решил Адрон.
– Мы подождем, ваше высочество, – заверил Пэл.
– Я не просто подожду, – вставил свое слово Кааврен, – а попробую сию знаменитую утку. Мало того, возьму кусочки свежего темного хлеба и положу их в соус, а потом съем!
– И если вы запьете это замечательное блюдо фарнайским вином, пять бутылок которого так любезно принес нам хозяин, то время пролетит незаметно, – добавил Аттрик.
– Вы – воплощение мудрости, – заверил драконлорда Кааврен.
Адрон читал письмо и хмурился все сильнее.
– Что за чушь? – наконец заявил Адрон, протягивая записку Айричу.
– Ваше высочество хочет, чтобы я прочитал послание? – спросил лиорн.
– Да, да, – нетерпеливо кивнул Адрон. – Прочитайте его вслух и скажите, что вы по этому поводу думаете.
– Хорошо, ваше высочество, – ответил Айрич, посмотрел на элегантный почерк и прочитал: – “Если вашему высочеству хочется увидеть свою дочь, вам следует немедленно вернуться домой”.
– Ну, по-моему, все ясно, – заметил Кааврен.
– Напротив, – возразил Адрон. – Дело в том, что у меня нет дочери.
– Может, вы о ней просто не знаете, – небрежно бросила Тазендра, тут же сообразила, что сказала, и густо покраснела, тогда как Айрич укоризненно на нее посмотрел.
Однако Адрон, казалось, не заметил промаха Тазендры – так глубоко он погрузился в свои мысли.
– Нет, невозможно, – проговорил он, – потому что я, ах...
И тут все со значением переглянулись.
– Ну я, конечно, не стану утверждать, что этого не может быть, – признался он, – но...
Он смолк, и Кааврен мог бы поклясться, что лорд Адрон задрожал от переполнявших его эмоций.
Следует заметить, что кое-какие открытия Высокого Искусства, обеспечивающие в подобного рода делах безопасность и распространенные сейчас, в те времена, хотя и были доступны избранным, еще не стали общеизвестными. Поэтому достаточно часто на свет появлялись незаконнорожденные дети. Тем не менее клеймо позора все же преследовало внебрачных детей, хотя и не с такой жестокостью, как в наши дни. Поэтому дворянин, узнававший, что у него есть внебрачный ребенок, чувствовал смущение, в особенности если это происходило публично; однако, судя по выражению лица лорда Адрона, его переполняли вовсе не смущение и стыд, а, скорее, волнение или удивление – что не ускользнуло от проницательного взора Кааврена.
– И что же ваше высочество намеревается делать? – спросил Пэл.
– Получается, мне необходимо вернуться в крепость.
– Заверяю ваше высочество, мы готовы вас сопровождать, – сказал Айрич.
– Считаю, – возразил Адрон, – что вам следует поскорее вернуться в Драгейру, попросить аудиенции у его величества и поставить императора в известность о том, что меня задержали в пути неожиданные обстоятельства. А я при первой же возможности вернусь в столицу.
