I am enough. Просто. Ешьте. Еду.

на сайте Алёны Ставровой.

Приведу пример: если вы нырнёте под воду и задержите дыхание, со временем вам станет не хватать кислорода всё сильнее и сильнее. Когда вы наконец-то всплываете на поверхность, вы начинаете жадно вдыхать воздух (он был вам жизненно необходим), и, спустя время, вы перестаёте так активно дышать и больше не задыхаетесь. То же самое произойдёт со Страшным Голодом: когда организм покроет дефицит энергии, он перестанет просить «съесть весь мир».

Не вините себя за то, что организм хочет жить. Верьте себе, доверяйте любым сигналам голода.

*

Отец с братом всё ещё не понимали, «да что же с Настей такое творится, ест и ест». Но они никогда не запрещали мне делать это, всегда разрешали покупать много еды, которую я захочу съесть и так далее.

В первый месяц рекавери по мне было не совсем заметно, что я набираю вес. Всё уходило сначала в живот и бёдра, а руки и шея оставались худыми. Отец с братом не особо реагировали на мои «пищевые праздники»: «Ну, ест и ест, что такого, не толстеет вроде».

В начале рекавери я видела, как стремительно набираю вес. Я всегда прекрасно помнила в первые месяцы восстановления, что у меня будут отёки, и я могла буквально щупать пальцами эту воду под кожей. Я почему-то думала, что жир в последнюю очередь придёт на мои запястья: они были самыми тонкими частями тела. Это были «веточки», которые можно бы было легко переломить.

Я разглядывала свои руки. Где-то месяц они оставались худыми, я понимала, что ещё мой вес по большей части состоит из жидкости и он «в центре меня». Как-то я увидела, что мои запястья стали больше. Я поняла, что сдвиг произошёл. Я действительно начала набирать жир, и он появлялся не только в районе живота и бёдер.

В начале Страшного Голода всё «концентрировалось» в центре тела. Потом начало распределяться в руки, грудь, ноги полностью, щёки. Целлюлит был везде. Вероятно, организм пытался защитить органы. Нормального количества пищи не было 5 лет, а тут соизволили покормить – вдруг обман? Давай всё копить!

В период СГ мне было всё равно, что и когда есть. Главное, мне нужно было есть. И есть много всего. Потому что я дождалась! Однажды родители мужа привезли в контейнере картофельное пюре и котлеты, и я, подскочив в 7 часов утра, давай это всё наворачивать. Сейчас я такое на завтрак есть точно не стану, мне «тяжело» такое есть после сна, но в декабре 2015 года такое «заходило» очень хорошо.

В период Страшного Голода я ходила в ближайший супермаркет с огромной холщовой сумкой. Набирала её прямо под завязку: она становилась просто жутко тяжёлой, благо тащить мне её было минуты 3 до дома. Потом я всё ела дня 3—4 с Андреем. Ну, кто из нас больше ел, понятно.

Психолог: «кто из нас больше ел» – это вообще можно понять только после смерти каждого. Нужно будет взять весь рацион за все годы жизни + всю нагрузку за все годы жизни и уже тогда сравнить. Кто готов за это взяться? В том числе «больше ел» – очень относительное понятие, касающееся «здесь и сейчас».

*

В 20-х числах ноября 2015 года я решила, что готова переехать к Андрею. Я долгое время боялась это делать, так как порой со стороны я видела себя и помнила, какая могу быть противная и злая (конечно, кто бы мне поесть ещё дал). Мне казалось, что мы съедемся, я опять на фоне еды начну «пилить» ему мозг (ещё и каждый день), он скажет: «Иди отсюда, не нужна мне такая девушка!» – и что дальше? Ещё в 2012 году он предлагал мне выйти замуж, но я смотрела на него совиными глазами и говорила: «Ну, нет… Сейчас – нет». Он ждал. Я даже переезжать боялась, какое мне было «замуж».

Тут я сообщаю Андрею, что готова жить вместе. Муж в то время жил с другом в двухкомнатной квартире в Новогиреево. От метро нужно было ехать на автобусе минут 10, либо идти пешком 25—30 минут. Местоположение квартиры было не совсем удобное, но сама она комфортная, мне нравилась.

Я собирала сумки пару дней: их был, кажется, миллион. Я даже не думала, что у меня есть столько вещей по всему дому. Отец с братом, конечно, расстроились, я немного тоже. Всё-таки все годы я жила с ними, и это закончилось.

Иногда в голове проскакивали мысли: «Насть, может, передумаешь, тут ещё собирать всё столько времени, давай потом!», но я сразу же отметала их и говорила себе: «Либо сейчас, либо никогда». Было немного страшно и непонятно, что меня ждёт: так как, например, в детстве я не любила оставаться на ночёвку даже у бабушки – я плакала и просилась домой к родителям.

Наконец, когда мои вещи привезли на место, весь коридор был завален пакетами и сумками. Друг уехал, отец, пока помогал, задержался. Мы посидели, попили чай с тортом – отпраздновали переезд. Я помню один душераздирающий момент. Папа обувается, брат уже вышел к машине, потом отец открывает входную дверь, выходит, смотрит на меня грустными глазами, держит в своей большой ладони мою руку и говорит: «Насть… Ты… Позвонишь?..» Я едва выговариваю: «Конечно, па», закрываю дверь, иду в спальню (друг жил в большой комнате, а мы – в спальной).

Я захожу в комнату, Андрей сидит на постели, радостный. Говорит: «Ну, как ты?», а я смотрю в окно – там всё серое, грустное – и начинаю реветь: «Отец ушёл!» Я так расстроилась от неожиданности (что теперь не буду каждый раз приходить к папе, а буду ему звонить), что начала плакать и не могла остановиться.