* * *
У него уже была определенная сноровка в связывании собаки. Он подкрался к ней утром, когда она выглядела относительно вялой, и закрепил цепь на ее ошейнике. Щелчок карабина придал ему решительности. Другой конец цепи он привязал к трубе отопления в ванной комнате, ограничив свободу передвижения собаки до минимума.
Долгих полчаса он тренировался в набрасывании кожаного ремня на ее морду. Ремень был превращен в самозатягивающуюся петлю, и когда ему удалось наконец сделать то, что он задумал, петля стянула челюсти собаки точно перед ее глазами, хлестнув животное по ушам. Не обращая внимания на глухое рычание, он с удивительной ловкостью закрепил ремень на ее затылке.
Потом вышел в спальню и простыней вытер со лба липкий пот.
Веревки, которые он выбрал, оказались не слишком тонкими и не должны были глубоко врезаться в кожу. Все-таки он привык к этому животному и не хотел причинять ему чрезмерную боль. Он хотел увидеть только, как оно ест…
Он поразился невинности своего желания. Будь он просто сторонним наблюдателем, он бы рассмеялся. О это забытое им наслаждение – смотреть на вещи со стороны!
Но смеяться к тому времени он уже разучился.
* * *
Связать задние лапы собаки теперь не составляло труда. Проклятая сука, конечно, упиралась, но он медленно стягивал концы веревки, пока лапы не соединились; собака тяжело упала набок. Когти ее передних лап скребли по кафелю. Она пыталась ползти, веревки натянулись, как струны, звенья цепи проворачивались с еле слышным скрипом…
Это зрелище причиняло ему почти невыносимое страдание, но он жаждал завершить начатое с фанатизмом праведника. Движения собаки стали удивительно похожими на движения существа, у которого перебиты кости. Он сразу же вспомнил тот промозглый вечер, когда нашел ее.
Видение было настолько ярким, а воспоминание настолько тождественным реальности, что на мгновение у него потемнело в глазах от боли. Но теперь он сам был творцом чьих-то мук. Веревки врезались в тело собаки так глубоко, что почти исчезли в складках кожи, однако она все еще пыталась ползти…
Очень медленно он сделал еще одну петлю.
* * *
Он связал передние лапы собаки, и та осталась лежать на боку, тяжело дыша. Между полосами ремня был виден темный влажный язык. Фиолетовые искры в зрачках вспыхивали с размеренностью метронома.
Он долго смотрел на результат своей предварительной победы, а потом отправился на кухню готовить еду…
* * *
Ему понадобилось довольно много времени, чтобы найти гибкую трубку подходящего диаметра. Он приспособил для этой цели кусок садового шланга, а из полой металлической ручки зонта сделал поршень, плотно обмотав его тряпкой.
Потом он залил в шланг полужидкую массу с отвратительным запахом, в которую тем не менее входили не самые худшие ингредиенты.
С этим орудием насилия он приблизился к обездвиженной собаке. Положил шланг на пол у стены, загнув кверху его открытый конец, и пальцами аккуратно раздвинул ее губы. Сильный звериный запах ударил ему в ноздри.
Он высвободил одну руку и вытер о брюки скользкую тягучую слюну. Глаза животного неподвижно смотрели в одну точку на стене.
Он дотянулся до шланга и ввел его открытый конец в темную щель за собачьими клыками. При этом он выплеснул на себя часть еды, предназначенной для собаки. Это уже был повод для бешенства…
Шланг входил тяжело. Было видно, как резина упруго обтекает намертво сцепленные зубы, которые человек даже не пытался разжать. Во второй раз за этот мрачный день он покрылся потом.
– Ну, давай!..
Собственный хриплый шепот почти испугал его. Раздвоение личности стало абсолютным. Номер первый говорил номеру второму, что делать. Номер второй подчинялся беспрекословно.
