1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

Поскольку все перечисленные грабители имели при себе револьверы, то формально подпадали под столыпинское определение «террорист» и «бунтовщик»! Следовательно, их (несмотря на то что никого не убили и даже не стреляли) ждала виселица или, как минимум, каторга.

При этом суды и казни отнюдь не являлись тайной за семью печатями. Наоборот, с целью устрашения народа сообщения о них постоянно, а точнее каждый день, публиковались в центральных и местных газетах. Например, 23 января 1907 года «Нижегородская земская газета» писала: «В Нижнем Новгороде 17 января военно-окружной суд, рассмотрев дело Спиридонова и Глазунова, обвиняемых в вооруженном сопротивлении полиции, кроме того – первый в покушении на ограбление артельщика московской дороги и убийстве урядника Кемаева, приговорить Спиридонова к смертной казни, Глазунов оправдан».

Далее временным военным судом было рассмотрено дело по обвинению Абрамова, Лебедева, Курынова, Золина и Иванова в разбойном нападении на лавку Гогина на Звездинке (13 декабря). Военный суд постановил признать всех обвиняемых виновными по 279-й статье XXII книги (так тогда назывался уголовный кодекс), причем Лебедева признать зачинщиком, Абрамова, Иванова, Курынова – сообщниками, а Золина – пособником. Приговором суда Абрамов, Иванов, Курынов и Лебедев приговорены к смертной казни через повешение, Золин к бессрочной каторге.

Некоторые экзекуции подробно освещались в местной прессе, причем дело не обходилось без откровенного смакования подробностей. «Смертные казни и приговоры в Нижнем Новгороде» – статью с таким не особо оптимистическим названием опубликовал все тот же еженедельник «Нижегородская земская газета» 25 января 1907 года. В ней описывались подробности очередной казни, происходившей на территории Нижегородского острога:

«В ночь на 20 января приведены в исполнение смертные приговоры военно-окружного суда над семью приговоренными: Николаем Павловичем Денисовым, Алексеем Федосеевичем Исаковым, Александром Афанасьевичем Юрьевым, братьями Иваном и Василием Михайловичем Цветковыми, Павлом Андреевичем Хиловым и Иваном Акимовичем Кирюшиным. Казнь осуществлялась через повешение, происходившее глубокой ночью во дворе 1-го тюремного корпуса. Для этой цели был выписан из Москвы специалист-палач, которому уплачено 500 рублей.

Во избежание волнений среди заключенных, приговоренных к казни вечером перевозили во 2-ю кремлевскую часть, распространив слух, что их увезли в Москву. В начале 3-го часа ночи из 2-й части двинулась процессия к тюремному замку конвоируемых пешей и конной полицией. Около 3 часов ночи присужденные к смерти находились уже в тюрьме. Незадолго до их прибытия в тюремный двор была введена рота солдат, а вокруг замка гарцевали конные стражники.

При въезде во двор Денисов спросил:

– А где наш эшафот?»

Далее газета сообщала:

«Вслед за тем раздался в „карете“ мотив революционного похоронного марша: „Вы жертвою пали в борьбе роковой“. Но тотчас печальная песня безнадежно оборвалась. Перед казнью некоторые из присужденных к смерти пили вино и закусывали, стараясь быть веселыми. Но это им плохо удавалось. Вскоре на четырех виселицах повисли тела присужденных. Один из осужденных, прежде чем вложить голову в петлю, крикнул: „Смотрите, как умирают анархисты-коммунисты!“

Спустя некоторое время были казнены и остальные трое. Затем все тела были нагружены в сани, отправлены на Петропавловское кладбище (ныне парк имени Кулибина. – Авт.) и преданы земле».

Следует отметить, что приговоренных к «столыпинскому галстуку» в Нижнем Новгороде всегда хоронили именно в нынешнем парке имени Кулибина[34] ввиду его близкого расположения от тюрьмы на площади Свободы. Из расположенной здесь и сохранившейся по сей день церкви вызывали священника для отпевания. 500 рублей, заплаченные палачу, были по тем временам огромной суммой (зарплата рабочего составляла 12–13 рублей в месяц), так что казни обходились казне в копеечку. Но денег на это «святое дело» не жалели. Правда, палачей все равно не хватало, почему повешение нередко вынужденно заменялось расстрелом. Эту процедуру поручали солдатам из местных гарнизонов.

Понятно, что «военно-полевое» правосудие нередко приводило к судебным ошибкам и казни невиновных. Ведь свидетель того или иного преступления мог просто ошибиться, обознаться, а дознаватели в спешке могли что-либо напутать. О типичном таком случае, произошедшем в Черниговской губернии, рассказывала газета «Русское слово»:

«В ночь на 16 августа 1907 г. в местечке Почеп были убиты: купец Быховский, его взрослый сын и приказчик. Тяжело ранены – жена, невестка и 8-летняя внучка Быховского.

Это необычайное по своей жестокости преступление наделало в свое время много шума. На него обратил особое внимание бывший в Почепе проездом в свое имение министр юстиции И. Г. Щегловитов. Дознание и следствие велись энергично.

И скоро пред военным судом предстали в качестве обвиняемых пять человек: прислуга Быховских Толстопятова, ее племянник Жмакин и евреи: Глускер, Дыскин и Кописаров. Между прочим, Глускера и Жмакина опознала раненая восьмилетняя внучка Быховского».

С точки зрения столыпинского «правосудия» весь расклад дела был налицо! Есть свидетель, пускай это и испуганный малолетний ребенок. И есть евреи. А те, скорее всего, революционеры или бунтовщики, потому что евреи. В общем, дело ясное! Хотя с какой целью Глускер поубивал семью, так и осталось невыясненным. Да этого и не требовалось! Главное, быстро наказать убийцу и навести «порядок» в стране. Царю и Столыпину ведь срочно надо «двадцать лет спокойствия», чтобы Великую Россию построить. Человеческая жизнь на фоне этого мелочь.