день начинался в 5 часов утра.
Добыча золота проходила в основном в шахтах в условиях вечной мерзлоты. Ледник разогревали кострами, а талую воду постоянно откачивали, причем большая часть работ делалась практически вручную. Утром рабочие спускались в глубокие шахты по обледенелым вертикальным лестницам, трудились по колено в воде, а после смены в сырых робах шли по морозу несколько километров до своих переполненных бараков. Только в 1911 году на приисках произошло почти 900 несчастных случаев с 5442 рабочими. В общем, не работа, а кромешный ад! Условия труда были не лучше и даже хуже, чем у негров на американских хлопковых плантациях. Причем попавший в эту ледяную мясорубку рабочий был отрезан от внешнего мира и не имел возможности взять и сбежать домой. Женщины же, которых официально на приисках как бы и не было, находясь в еще большей зависимости от администрации, часто вынуждены были работать против своей воли, за низкую зарплату, а то и вовсе бесплатно. Нередки были случаи сексуальных домогательств и изнасилований. Одним словом, ужасы Ленских приисков напоминали даже не хлопковые плантации, а будущий ГУЛАГ!
Мало того, в сговоре с местными властями администрация «Лензолота» еще и монополизировала во всем регионе торговлю и транспорт, вынуждая рабочих отовариваться только в лавках, принадлежащих компании, и передвигаться только на ее же транспорте. А часть зарплаты и вовсе выдавалась в виде талонов в лавки компании, где товары продавались по завышенным ценам.
К концу 1911 года обострились противоречия между основными акционерами «Лензолота». Одновременно с этим на самих приисках росло недовольство рабочих. Как обычно бывало в таких ситуациях, оставалось лишь подлить немного бензина в тлеющий костерок. А потом, как и в 1905 году на броненосце «Потемкин-Таврический», случилась история с мясом на Алексеевском прииске. По одной версии, 28 февраля инспекция нашла в поварском котле конскую ногу, по другой – конский половой орган. В итоге на следующий день на Андреевском прииске началась забастовка, к которой потом присоединились и рабочие других приисков. К середине марта бастовало уже 6 тысяч человек.
Рабочие потребовали улучшить жилищные условия, улучшить качество питания, увеличить зарплату на 30%, запретить увольнения в зимнее время, установить 8-часовой рабочий день, отменить штрафы, не принуждать женщин к труду, а также обращаться к работникам на «вы», а не на «ты».
Однако, как это уже нередко бывало, капиталисты и полицейские решили попросту применить силу. 3 апреля были арестованы основные руководители забастовки, а на следующий день состоялось шествие более чем двух тысяч рабочих соответственно в знак протеста против ареста.
«Во время забастовки я был выбран своим номером (казармой) старостой, – говорил потом в своих показаниях рабочий Александровского прииска Н. П. Кузнецов. – На моей обязанности лежало охранение порядка в казарме. В качестве депутатов у нас были рабочие Бондарь, Попов, Лойко, Носов, Лебедев, Таланцев и другие, фамилии которых не помню. Насколько я знаю, среди наших упомянутых депутатов председателя не было, задачей их было исполнять то, что решит народ, и вести переговоры с ленской компанией и с начальством. Депутаты были выбраны с разрешения горного инженера Александрова, и вот поэтому-то арест наших депутатов, имевший место в ночь на 4 апреля, нас удивил и поселил среди части рабочей массы раздражение.
Целью шествия толпы к народному дому 4 апреля и было желание путем просьбы, обращенной к товарищу прокурора, освободить наших депутатов, и затем второе ходатайство у нас имелось к Тульчинскому о прибавке хлеба и мяса семейным рабочим.
Когда толпа отправилась к Надеждинскому прииску, я пошел по линии железной дороги вместе с нею, и, подходя к штабелям леса, что возле перехода, я услышал сигнал на рожке. Сигнал означал „сбор“, это я знаю потому, что недавно еще кончил срок военной службы. Увидев впереди толпы инженера Тульчинского, я, не предполагая опасности, направился к нему и услыхал, что он убеждает всех вернуться обратно или свернуть на нижнюю дорогу. Передние ряды сделали попытку исполнить требование Тульчинского, но задние продолжали напирать, и поэтому толпа стала топтаться на одном месте. В это время раздался залп со стороны солдат. Вся толпа упала, и через несколько мгновений оставшиеся в живых и раненые поползли к штабелям леса, где пытались укрыться, но в это время последовал второй залп, и затем началась беспорядочная стрельба».
«Я шел в передних рядах, – вспоминал рабочий с того же прииска П. П. Лебедев. – Ни камней, ни палок у рабочих в руках не было. При приближении к Народному дому дорога шла между изгородью и штабелями дров. Саженях в 100 от Народного дома на дорогу, по которой шли рабочие, выходит дорога с Надеждинского прииска, и, свернув на эту последнюю, рабочие увидели бежавшего им навстречу инженера Тульчинского. Саженях в 70 от этого места были выстроены поперек к Народному дому войска, как мне казалось, в один ряд. Тульчинский, подбежав к рабочим, спросил их, что им нужно и зачем они пришли.
Тогда рабочие объяснили ему, зачем они пришли, и подали ему свои прошения. Тульчинский, взяв прошения, сказал, что он знает, что в них написано, что это будет удовлетворено и что рабочие должны разойтись по казармам, а не то в них будут стрелять. Тогда какой-то молодой рабочий взобрался на штабель дров и начал говорить сидевшим и стоявшим рабочим, что Тульчинский сказал расходиться по домам и что требования будут удовлетворены. В это время раздался первый залп, после которого Тульчинский и рабочие легли на землю. Затем Тульчинский вскочил и крикнул по направлению к войскам, махая фуражкой: „Николай Иванович, что вы делаете, зачем стреляете в народ, ведь это не бараны!“ Через несколько секунд после первого залпа последовал второй и затем третий, причем Тульчинский после каждого вскакивал и кричал, чтобы перестали стрелять. Звук от выстрелов сливался не в один гул, а производил такое впечатление, будто палкой провели по тыну. После того как кончили стрелять, кто-то из стоявших вблизи войска крикнул: „Разойдись, а то и оставшихся перебьем!“».
Точное число жертв так и осталось невыясненным, обычно назывались цифры в 270 убитых и 250 раненых. Ленские события тотчас нашли отклик в
