— Извините, пожалуйста, а какое облако вы продаете?
— Да вон то, — ткнул вверх пальцем продавец.
— Беленькое?
— Беленькое.
— Дело в том, — волнуясь заговорил Эгейка, — я имею кое-какое отношение к облакам, вернее…
Продавец не дослушал.
— Покупаешь?
— Да я бы с огромной радостью…
— Десять водяных шлепков.
— Беру, — сказал Эгейка, и его уши еще больше покраснели от радости.
Продавец протянул руки кверху, будто хотел схватить отражавшееся в воде облако.
— Держи, — сказал он.
Потом размахнулся и начал хлопать Эгейку… Раз, два, три… От чего Эгейка падал. Я подбежал:
— Перестаньте бить Эгейку. Что он вам сделал плохого? И как вы можете продавать то, что вам не принадлежит?
— Не лезь. Он купил, а я продал.
— Идем, Эгейка, — потянул я его.
— Нет, я хочу купить белое облачко, — упрямился Эгейка. Его широкий рот стал еще шире, а уши просто пылали.
И он тут же размечтался:
— Я стану жить на белом облачке, и там у меня будет Белый Слоненок. Мы будем вместе сажать белые цветы. И Слоненок станет собирать цветы… И если на земле наступят холода, он кинет на землю цветы. И они расцветут на всех окошках, будто наступило лето, а летом Слоненок затрубит в свой хобот, и соберутся другие облака, и получится туча, а из тучи польется дождь, вместе с дождем я опять попаду в эту лужу-озерцо и опять встречу тебя, Леша. Так где же мое облачко?
— Вон, бери, оно еще над нами, — и продавец показал пальцем вверх. Только поторопись, как бы оно не улетело.
— Он тебя обманул, — сказал я.
— Почему обманул? — не понял Эгейка. — Облачко ведь теперь мое, навсегда.
— Но оно улетит, — настаивал я. — И вообще, оно только отражается в воде.
Эгейка не успел ответить, как из боковой улицы выбежали двадцать семь трубачей и с другой стороны площади — двадцать семь трубачей. Они затрубили в тростниковые дудки. Ярмарочные торговцы заволновались, начали разбегаться. А на площадь вошел отряд глиняных солдатиков, которые размахивали острыми саблями из зеленой осоки. На голове у воинов были глиняные шлемы с тремя длинными водорослями, а у их командира на шлеме — высокий камыш. Командир вышел вперед и грозно сказал:
— Мы, гвардия порядка Ее Величества Правительницы Калоши, объявляем: «Кто продал или купил то, что ему не принадлежит, а именно: солнечный свет днем или лунный свет ночью, все звезды вместе или каждую в отдельности и так далее и тому подобное — нарушили закон и должны все вернуть в течение двадцати четырех секунд».
Командир отряда показал себе на грудь, где висел на желтой водоросли большой секундомер без стрелки.
Трудно сказать, сколько прошло секунд, но очень, очень скоро на площади уже никого не оставалось, кроме Эгейки и меня. Хотя я тянул Эгейку за руку, он не двигался с места. Солдаты окружили нас.
— Ты кто такой? — напирали они на Эгейку.
— Я стерегу свое облачко, — ответил Эгейка.
— Стеречь и беречь — наше дело. А ты убирайся отсюда, — гаркнул командир солдатиков и взмахнул зеленой сабелькой.
Эгейку толкнули так, что он упал носом в ил. Я подскочил:
— Не трогайте его! Он ведь ничего не сделал плохого.
— А это еще кто? — командир солдатиков повернулся ко мне, а потом приказал: — Арестовать их за сопротивление властям.
Нам связали руки желтыми водорослями, и мы не успели опомниться, как оказались на дне илистого подземелья.
