Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу

«Кажется, Роксана была несколько изумлена той скоростью, с которой я сделал ей предложение, да и сам я не ожидал от себя такой прыти. Как и никто, даже мой ближайший друг Александр Анатольевич Ширвиндт. Помню, уже после возвращения Роксаны я сказал ему: мол, знаешь, Шура, случилась со мной необыкновенная вещь — любовь. «Ну что ж, — говорит он, — давай устраивать смотрины!» И вот на его знаменитом громадном, утопающем в цветах балконе, который больше, чем квартира, и где у нас отмечались всякие торжества, Шура устроил очередной прием, придумав какой-то смешной повод. Пришли и Эльдар Рязанов, и Зиновий Гердт, и Андрюша Миронов, и многие другие, в том числе и мы с Роксаной. Шутили, выпивали, а в середине вечера Шура отозвал меня и говорит: «Надо брать!»

Совместную жизнь начали буквально с нуля. Пока у нас не было своей квартиры, мы с Роксаночкой жили у моей мамы. Поначалу Роксана пыталась настоять на том, чтобы нам снять отдельную квартиру. Но с мамой трудно было спорить — сказано, будете жить у меня, значит, будете жить у меня. И мы прожили год в двухкомнатной родительской квартирке. Потом получили и свою жилплощадь. Сегодня живем в доме на улице Вахтангова, построили дом в Еськино. Строились долго…»

Снова говорит Роксана Бабаян:

«Наш дом это в полном смысле «каша из топора». Когда-то нам по блату удалось купить страшный, серо-пегого цвета дощатый дом. Жить в этом ужасе было нельзя. Стали обустраивать его со всех сторон. Первое, что надо было сделать, — обложить дом кирпичом. А кирпича не достать. Это было самое начало девяностых. Мы приехали в Алексино на кирпичный завод — это рядом. Жуткая очередь, машины стоят ночами. Мы сразу прошли к начальству, на которое улыбка Михал Михалыча произвела свое обычное неотразимое действие. Директор попросил Мишу пройти в один из цехов: «Вас встретит там главный прораб, я сейчас ему позвоню, вы с ним обо всем договоритесь, и вам привезут кирпич». Миша отправился в цех, а я осталась у начальства, чтобы высчитать приблизительное число кирпичей, которое нам было потребно. Вот когда пригодилось наконец мое образование инженера- строителя.

Тем временем Миша встречался с главным человеком в цехе, производившим кирпич. Вернулся он уже вместе с ним — оба хохочут. Оказывается, когда Михал Михалыч вошел в этот цех и начал объяснять людям, зачем он туда пришел, к нему подошел маленький человек и сказал:

— Бабаян!

— Нет, — замотал головой Миша, подумав, что произошла путаница с нашими фамилиями во время звонка от дирекции. — Я — Державин.

А человечек опять за свое:

— Нет! Это я Бабаян!

И этот Бабаян нам не просто кирпичи доставил, а каждый блок кирпичей был упакован в целлофан, ни один кирпичик не был поломан, вот что значит Бабаян-блат.

В результате множества подобных приключений нам удалось построить дом в то непростое время. В еще недостроенном доме встречали и новогодние праздники, и принимали гостей, заводили домашних животных — сначала кошку, потом и собаку. Этот дом сразу стал местом нашего отдохновения от городских хлопот».

Вновь слово Михал Михалычу:

«Как-то знаменитый конферансье Лев Шемелов, выходец из Баку, сказал мне: «Ты женился на армянке, это потрясающие жены! Ты поймешь это, когда заболеешь. Они так ухаживают!» Я, к счастью, редко болею, но когда это случается, то, действительно, Роксана проявляет максимум заботы.

У меня были жены разных национальностей, но должен сказать, что именно восточным женщинам, кроме необыкновенного темперамента, и гражданского, и женского, присуща какая-то особая нежность. Чехов как-то сказал о такой женщине: «Это не женщина, это петарда!» Очень подходит к Роксане. При всей строгости, детальной осмысленности всех своих действий, у нее очень горячая натура, если она за что-то берется, то бросается в дело, как в бой. Она — идеальное воплощение моих представлений о восточной женщине.

А самый домашний, уютный зритель — в Ереване. Когда мы во время совместных гастролей гуляли с Роксаной по ереванским улицам, меня называли «наш армянский зять». А недавно мне на глаза попалась книга «Люди, которые или замужем за армянами, или женаты на армянках», и моя фамилия там тоже фигурирует.

Из армян я был дружен с Грачиком Капланяном. Будучи еще совершенно молодым актером, вместе с Шурой Ширвиндтом играл в спектакле, который Капланян ставил в Театре Ленинского комсомола.

Дружил (правда, мы нечасто виделись) с Леней Енгибаровым. Со мной как-то произошла поразительная история. Это было в начале 60-х. Я снимался в Киеве в кинофильме «Сон». И одна художница, жена оператора картины, пригласила меня к себе домой на настоящие украинские вареники.

И вот я прихожу, поднимаюсь на нужный этаж, нажимаю кнопку звонка и замечаю, что дверь приоткрыта. В прихожей возятся какие-то люди, выясняется, что вырубили свет, и мастера работают. Я вхожу — полутемная комната, стол с яствами, зелень, вкусно пахнет, на столе горят свечи в подсвечниках, все очень красиво. Хозяева меня ласково принимают: «Пожалуйста, проходи, садись вот сюда. Ничего, в темноте не в обиде, а чтоб не было