восстановлены в званиях. Я тоже там, на ихней базе, была, летала и стреляла, изгалялась как могла, полковник Йенсен говорил, что не прочь иметь такого подчинённого, даже согласен быть под моим началом, я всё-таки полковник-командор. А этот хмырь в вашей комиссии, который адмирал – ни в какую! Говорит – как можно малолетнюю девочку в силы самообороны! Да ещё на командную должность! Оборонитель хренов! А я готова простым пилотом!
Алиса младшая покачала головой и стала объяснять сестре, как маленькой девочке:
– В чём-то он прав, нельзя же чтоб четырнадцатилетняя девочка служила в армии, ну, в силах самообороны, да ещё командиром. В этом его поддержали члены педагогического совета, а их слово обычно бывает решающим. Кроме того, в твоей ментограмме нет зубца Кухарченко-Риммана.
– А это что ещё за хрень? – скорее возмутилась, чем удивилась Алиса. – Из-за того, что у меня в этой… ментограмме нет чьих-то зубов, меня решили… А куда меня решили отправить? Надеюсь, не в психушку?
– Нет, не в психушку, – ответила женщина и стала объяснять: – Это открытие сделано сравнительно недавно, пятьдесят лет назад. Люди, в чьей ментограмме отсутствует зубец Кухарченко-Риммана, не склонны к насилию, в своём большинстве не склонны, они стараются конфликтные ситуации решать мирно. А вот те, у которых такой зубец есть, готовы пустить в ход кулаки, даже тогда, когда можно договориться. Тогда же появилась такая теория, что если эти свойства усилить воспитанием, то есть разделить таких людей и соответствующе воспитывать, то…
– Угу, можно достичь абсолютного миролюбия, – угрюмо кивнула Алиса и криво усмехнулась: – Что-то не верится, что такое возможно, я тому ярчайший пример! Этого зуба у меня нет, а я пилот истребителя. Истребителя! Назначение этого аппарата именно истреблять! Ну и ты же меня знаешь, я никогда особым миролюбием не страдала, если мне казалось, что так надо, то, не то что морду начистить, а просто убить – для меня проблемой не было!
– Да, Алиса, – согласно кивнула Алиса младшая и возразила: – Но в тебе не было злобы! И если ты это делала, то только ради кого-то! Ты же нас защищала! Защищала, как умела! А зубец… Бывают исключения, опять же – очень многое от воспитания зависит, вот потому-то и принята такая программа – раздельного воспитания.
– Угу, – снова кивнула Алиса и упрямо добавила: – А когда не было кого защищать, то я убивала ради денег, ты же слышала, кем я была, пока с вами в Фиделфии не встретилась.
– Алиса, ты гораздо лучше, чем хочешь казаться! Мне ли этого не знать!
Алиса старшая выслушала сестру и, вздохнув, спросила:
– Так куда решили засунуть меня ваши беззубые умники?
– В педагогическом совете решили, что твой случай особенный, – в свою очередь вздохнула Алиса младшая. Вздохнула и попыталась объяснить своей обиженно надувшейся сестре: – Они считают, что у тебя было неправильное воспитание, и коль случай дал тебе второй шанс, то это надо исправить. Сделать это, отправив тебя в соответствующее учебное заведение, чтоб там, среди своих сверстников, ты…
– Меня! В детский сад! Да как они!.. – от обиды у Алисы задрожали губы и выступили слёзы. Её младшая, но по виду старшая сестра обняла девочку и стала утешать.
В этот момент в комнату (это всё происходило уже на планете, а не на космической станции) вошли члены комиссии, рассматривавшей дело рыжей девочки. Военный в адмиральской форме произнёс:
– Ну вот, какие ещё требуются доказательства? Не знаю, что с ней произошло, но это ещё ребёнок и направить её в детский дом считаю единственно правильным решением! Ни о какой службе в силах самообороны не может быть и речи!
Три женщины, стараясь быть строгими, дружно закивали, и одна из них произнесла добрым голосом:
– Девочка, ты ещё маленькая для серьёзной работы, а в детском доме у тебя будут увлекательные занятия, новые друзья, там тебе будет интересно и весело. Ты не будешь скучать.
Алиса с шумом втянула в себя воздух, а её сестра развернула лицом к себе всхлипнувшую от счастья девочку, так показалось остальным, и зашептала:
– Алиса, не надо никому ломать руки, этим ты им ничего не докажешь. Пусть будет так, как будет, а выход мы найдём, обязательно найдём!
Глайдер, что привёз Алису в детский дом, с названием «Сосновый бор», опустился на посадочной площадке немного в стороне от основных корпусов. Девочка подхватила рюкзачок, больше напоминающий армейский вещмешок, выпрыгнула из машины и зашагала к административному корпусу. Там передала документы какому-то озабоченному чем-то человеку, выслушала предложение пойти погулять, потому что сейчас преподавателя её группы ещё нет и заняться ею некому. Алиса бросила свой вещмешок на ближайшее кресло, очень удивив этого человека замечанием:
– Очень надеюсь, что мои пожитки не сопрут.
После чего пошла в парк, окружавший корпуса и притворяющийся лесом. Дойдя до озера, Алиса хмыкнула и растянулась на траве, вернее, в траве, настолько она была высокая. Полежав довольно долго на животе, девочка перевернулась, сорвала травинку и сунула в рот. Со стороны могло показаться, что она мечтательно смотрит в небо, но она вспоминала. Вспоминала, когда она последний раз вот так просто лежала на траве, наверное, ещё с Максом, после того как спланировали очередную «операцию», потом это как-то сделать не удавалось, не до того было. Алиса не только это вспоминала, вся её жизнь прокручивалась перед глазами, большими зелёными глазами, глядящими в небо. Сторонний наблюдатель если бы смотрел издали, то решил бы, что
