Девушка пробормотала извинения, заглушенные ревом мотора.
Через несколько минут в кухню вошла леди Элис в сопровождении Джека.
– У Гарри тяжелое повреждение черепа. Он в местной больнице, где получает превосходный уход. Исо и Грейс, вам пора в постель. Коровам плевать, выспались ли вы, но мне не все равно. Идите.
Девушка и старик встали. Если не считать нескольких синяков, Джек, казалось, не получил серьезных повреждений. Грейс шагнула вперед, но леди Элис не закончила речь:
– Джесси, есть вода для ванны?
Довольная утвердительным ответом, она обратилась к Джеку:
– Горячая ванна и постель. Миссис Лав принесет вам горячее какао, – а потом добавила, посмотрев в глаза Грейс: – Джек нуждается в отдыхе. Можешь утешить его завтра. Возможно, полиция захочет поговорить с вами: весьма сомнительно, но кто знает? А теперь – спать.
Голос ее был твердым, но добродушным. Никакого гнева, ни малейшей неприязни. Впервые с тех пор как случилась беда, Грейс расслабилась. Она не знала только, как выйти из комнаты. Просто шагнуть к двери или…
Исо медленно поковылял к выходу и, обернувшись, сказал:
– Спасибо, Джесси. Доброй ночи, миледи.
– Приятных снов, Исо.
– Доброй ночи, – пролепетала Грейс, ни к кому в особенности не обращаясь, и с опущенной головой, словно старалась не встречаться ни с кем глазами, поспешила удалиться.
Полиция не захотела говорить с Грейс. Зато стражи правопорядка потолковали с несколькими мужчинами, бывшими на танцах, и особенно пристрастно допросили Джека. Арестовали двух местных фермеров. Показания Грейс не понадобились.
Она плохо спала и проснулась до того, как зазвонил будильник. Умылась, оделась и поспешила вниз. Миссис Лав, Хейзел, Уолтер, Исо и Джек пили чай на кухне.
– Наливай себе чай, Грейс, – сказал Уолтер Грин, главный дояр. – Ее светлость пока занята, и я помогу тебе с дойкой. Но сегодня она сядет за руль грузовика.
Грейс смотрела на Джека. Похоже, он всю ночь не спал, и на его белом лице яркими пятнами выделялись синяки. Но он буквально кипел сдерживаемым возбуждением.
– Ты в порядке? Мы могли бы сегодня днем навестить Гарри.
Он настороженно огляделся, словно кто-то мог их подслушать.
– Я бы с радостью, Грейс, но…
Он осекся и поднял тяжелый чайник, чтобы налить ей чая.
– Вот-вот приедет его светлость, и я должен быть здесь, поэтому не могу покинуть поместье.
– Но у нас выходной по воскресеньям. И чего хочет граф? Ты не сделал ничего плохого. Не пожелает же он избавиться от тебя! Ты хорошо работаешь, все тебя любят. И я тоже, – докончила она, сконфуженная своей исповедью.
Он издал звук, почти стон, но ничего не сказал.
– Эй, кто-нибудь здесь умеет доить коров? – громко спросил Уолтер.
– Простите, я иду, – откликнулась Грейс, наспех глотая чай, но пока она бежала в коровник, в ушах звучал собственный голос: «Все тебя любят, и я тоже…»
Как она могла? Как могла? Он, возможно, посчитает ее распутной.
К тому времени как коровы были подоены и отведены на пастбище, она сгорала от унижения. Сегодня она не видела ни раскрывшихся цветов, ни новых бутонов. Две коровы опрокинули ведра с молоком, и белая речка потекла из коровника в грязь двора. После первого случая Уолтер не рассердился, поскольку именно эта корова была с норовом, но вторая потеря взбесила его.
– Поделом будет, если тебя оштрафуют! Думай о работе, за которую платят, и перестань расстраивать коров!
Это было несправедливо, и если бы она смогла забиться в тихий уголок, наверняка расплакалась бы, но у нее хватило сил взять себя в руки и извиниться.
– Ладно, может, ты не так уж и виновата. Даже Блубелл может быть настоящей негодницей, если решит напакостить.
Они шли на завтрак, уже почти помирившись, хотя Грейс почти ничего не ела.
– Голодовка не принесет пользы бедному Гарри. Съешь хоть овсянку! Полмиски, – потребовала миссис Лав, ставя еду перед Грейс. – Иначе я пожалуюсь ее светлости.
Грейс не поняла, какое дело леди Элис до того, сколько она съест, но пришлось взяться за ложку.
Леди Элис ждала у коровника и о чем-то беседовала с Уолтером.
