отвернулась, жмурясь и потирая висок: гул в голове стоял страшный. Уж какую дрянь только не пила, но такое ещё не пробовала. О боги…
— Слушай, может, окно откроем?
Халнер покачал головой. От этого движения крупная капля пота стекла по лоснящемуся виску. Ещё несколько побежало по обнажённой груди, путаясь в волосах.
— Тут очень высокая влажность, Кети, так что будет только хуже. Смотритель сказал, воздуховод починят уже ско…
В дверь отсека постучали, требовательно и остро.
— Вот ведь принесла нелёгкая! Куд-да собралась? Под простыню с головой и не дышать! — шикнул Халнер, натягивая штаны, и надевая солнечный медальон.
Ну ничего себе предъявы вообще! Но спорить не стала, сделала, как он велел.
Прожужжала дверь. Из коридора хлынул поток воздуха, раскалённого и пахнущего знакомыми духами. Хотя да, всё верно, действие снотворного уже давно закончилось…
— Кети у тебя? — раздался ледяной голос Эвелин.
Как всегда, вопрос задали тоном, каким нормальные люди констатируют факты.
— Добро утро, Эви. Думаю, тебе лучше поискать Кети в других сегментах, у ребят.
— Её там нет.
— Везде проверила? Точно? Ну, тогда, может, в грузовых, с животными возится…
— Н-не думаю. Хотя… ладно. Точно не видел её сегодня?
— Эви, я только что проснулся.
— Ну хорошо.
Дверь закрылась, я вынырнула из-под простыни.
— А…
— Не поймёт, — опередил мой вопрос Халнер, — она придаёт слишком буквальное значение заповедям Апри. К тому же, вы дружите, а у неё всегда было так мало друзей…
— Да уж, по части морали она та ещё зануда, не всякий выдержит, — согласилась я.
И вдруг вспомнила, что очень хотела поговорить с Халом про… про… как же сформулировать…
— Слушай, а ты давно знаешь Селе… мать Селестину? Трен говорил, вы вместе с Куртом богословие изучали? Оттуда?
— Да. В теологичке все боялись с ней общаться. Своенравная, резкая на язык, да ещё Видящая. А мы не боялись. Курт так вообще… кхм…. сдружился. Слушай, может, тебе настойки капнуть? Нормальной, не вчерашней?
— Настойки… — желудок обречённо буркнул, — а давай!
Напиток оказался действительно хорош. После крохотной рюмки боль ушла, в голове стало светло, легко, и почти пусто, словно в храме между службами.
— Слушай, а почему именно тебя попросили вести это типа расследование в Цитадели? А не Крута, например?
— Курта? — брови Халнера дрогнули, — причём тут Курт?
— Не, ну как, он же полный сан принял, все дела. А ты разве в армию не свалил?
— Свалил. Ещё будешь?
Я рассеянно кивнула. Боги, что я несу? Хотела же конкретный вопрос задать. Только… какой? Пока я собиралась с мыслями, Халнер разлил по чашкам отвар, аккуратно вернул крутопузый чайник в поддон с почти растаявшими кубиками льда. Капнул в чашки настойку.
— Потом в армии боевой сан и принял, — тихо сказал Хал, причём таким тоном, будто это всё объясняло. Вообще всё.
— Ааа. Понятно, — сблефовала я, окончательно запутавшись, — а то смотрю, что это летом, и черные ленты.
— Чёрные ленты? Ну… да. Убийство же. Траур. Ну, твоё здоровье.
Траур. Точно. И как это я раньше не подумала? Вот что значит, не знать местных традиций! У нас вот траур синий.
Осилив ещё пару рюмок и стакан травяного сбора, я оделась и выскользнула в коридор — пустой, слава богам. До отсека добралась незамеченной. Вдвойне повезло, что Эвелин как раз куда-то вышла. Когда лекарка вернулась, я сидела на собранных вещах и готовилась слушать Обличающую Речь. Ожидания оправдались: по своему обыкновению, Элви уже сделала умозаключение, что происходило ночью. Оставалось только кивать и соглашаться, что нехорошо отвлекать рулевых от дороги, и что вообще мои понятия о приличиях стремятся к нулю.
Не прошло и часа, как поезд притрусил в нору, то-есть вокзал, и замер у настила. Но кожаные двери так и остались зарощенными. Гнусавый голос из-под потолка призывал сохранять спокойствие и что-то вещал о технических неисправностях. Из окон, обращённых к высокому зданию с вычурными узорами древесины, был хорошо виден белый дым. Затем побежали люди: сначала с чемоданами и в панике, потом со шлангами и в деловой суете.
Наконец, нас выпустили. Влажная жара окатила с головы до пят, в носу защипало от кисловатого запаха. Тут же захотелось вернуться обратно в
