— Имперский пилот!
Разведчик нахмурился и подался вперед, пытаясь рассмотреть то, что увидел здоровяк.
— Какой пилот?
— Имперский. — Бейз пожал плечами, скосил глаза, будто оценивая расстояние, отделявшее его от бесформенной массы, которую Кассиан едва начал различать. — Я убью его.
Оперативник попытался вклиниться между хранителем уиллов и дверью камеры, когда верзила выпрямился с намерением осуществить задуманное.
— Нет, постой!
«Чокнутый фанатик!»
Разведчик сомневался, что Бейз сможет что-нибудь сделать через решетку, но не собирался выяснять это на деле.
— Подвинься.
Пытаясь проявить настойчивость без рукоприкладства, он упер ладони в грудь хранителя. Бейз отпихнул было Кассиана, но все же вернулся в свой угол и плюхнулся на пол.
Повстанец присел у решетки. Куча тряпья неловко пошевелилась. Тени превратились в конечности, волосы, перепачканное грязью лицо и потрепанный комбинезон с имперскими нашивками на рукавах. Сжавшись, будто в ужасе от холода и темноты, человек уставился на свои колени и, похоже, не замечал Андора.
Даже за несколько метров от него разило потом и грязью.
«Вот как Геррера поступает со своими пленными? То же сейчас делают и с Джин?»
— Ты пилот? — окликнул заключенного Кассиан. Тот не поднял головы. — Эй, эй! Ты пилот? Пилот челнока?
Парень заморгал. Оперативник заметил, как в его влажных глазах отразился тусклый отблеск света из помещения охраны. Затем пленник издал звук — скорее даже стон, — который Андор с трудом интерпретировал как слово: «Пилот?»
Чиррут тихо спросил:
— Что с ним случилось?
Повстанец покачал головой и попытался вспомнить, что вещали имперские голограммы в городе.
— Ты Бодхи Рук? — спросил он.
Человек зажмурил глаза и съежился. Кассиан выругался про себя.
«Если он сломался, то нам от него никакого проку».
Разведчик Альянса предпринял новую попытку.
— Гален Эрсо, — произнес он как можно мягче и спокойнее, но все равно различил в своем тоне оттенок нетерпения. — Ты знаешь это имя?
— Бодхи зашипел и дернул головой, словно его ударили. Дыхание его участилось, стало быстрым и громким, как у охотничьего пса.
Кассиан выжидал.
«Ну же…»
Человек снова открыл глаза. Дыхание выровнялось.
— У меня сообщение, — сказал он. — Я пилот.
Затем повторил с удивлением, ужасом и надеждой:
— Я пилот. Я пилот!
Со Геррера сжал дрожащей ладонью край пульта управления. Уверенным движением другой руки он вставил голочип в коммуникатор и ввел команду.
— Вот послание, которое я получил, — пояснил он. — Ни за что не ручаюсь, но тот пилот верит, что оно настоящее.
У Джин к горлу подступил комок. Она подалась назад, словно собралась выбежать из комнаты. Она не хотела видеть Со. Она не хотела видеть никаких посланий.
Но по неведомым даже ей самой причинам она стояла и смотрела.
Голопроектор вспыхнул, и сапфировый свет сформировал изображение незнакомца. Он был худ, но не от истощения. Он походил на человека, умиравшего несмотря на самый заботливый уход, его взгляд был устремлен куда- то поверх передатчика, вместо того чтобы смотреть прямо в него. Это лицо напоминало что-то, что Джин не могла описать словами — какое-то глубинное воспоминание, искаженное тяжестью прожитых лет.
Он заговорил, и она узнала голос.
— Со, если ты это смотришь, — сказал Гален Эрсо, — то, быть может, для Альянса еще не все потеряно.
Эти слова походили на предсмертную исповедь.
«Мой отец жив. Мой отец — трус. Мой отец — грязный ублюдок».
