вместе с моим письмом выслать его адрес. (Не переслали, адреса не сообщили). Дорогой товарищ, хочется назвать Вас товарищем с большой буквы. От всей души приветствую Вашу смелость и стойкость в поднятии такого больного и большого вопроса, как предотвращение потоков несусветной грязи на все светлое нашей сталинской и догорбачевской эпохи. Мы, живые свидетели тех лет, знаем, как нам тогда жилось. Вопреки доводам Адамовича, мы тогда не задыхались от натиска власти, а имели самое свободное дыхание, поднимающее силы и дух на творческий труд и подвиги.
Если Адамович не хочет признавать, как народ верил Сталину и шел за ним без понуканий, а по убеждению, что он был искренним другом народа, — то пусть проследит, с каким подъемом люди шли в бой со словами „За Родину, за Сталина“, с каким подъемом люди строили новую жизнь и свободную, сильную социалистическую Родину. Мы учились, чтобы максимально быть полезными, и достигли высокого расцвета страны. И еще: кому мы обязаны победой над фашизмом? Это признано всеми, даже врагами. Наконец, какой поток скорбящих был на похоронах Сталина. Ехали на крышах товарных вагонов издалека, добирались в Москву всякими путями — только бы успеть. Это все говорит в его пользу и о его ценности для страны и народа. Дорогой товарищ, восхищена Вашей смелостью. Желаю Вам беречь свою жизнь и здоровье».
Семья летчиков. Москва. «Наша семья смотрела Вас по телевидению. Болели за Вас, радовались Вашему мужеству и выдержке. Боялись, что Вы заболеете, разочаруетесь в людях, помалкивающих сегодня. Рады, что так не случилось. Знайте, что с Вами — миллионы».
Групповое письмо из Запорожья. «Восхищаемся Вашей честностью и порядочностью. Благодарим за Вашу работу. Какое счастье, что Вы есть, что пытаетесь восстановить справедливость, боретесь. Вы не одиноки, мы с Вами. Да восторжествует справедливость. Большой вам поклон».
Буряк Л. А., 1945 года рожд., г. Киев. «Прожила четыре десятилетия. В каждом десятилетии были свои спады и восстановления. Но что заварило „высшее“ общество сейчас — не очиститься и в несколько десятилетий. Посмотрите на сегодняшнюю молодежь: во что ей верить?
Зачем чернить человека (как бы он ни ошибался), которого уже нет, но с именем которого завоевали Победу, как ни тяжело было в 1941–1945 годах? Я поддерживаю гражданина Шеховцова». (Адресованное в «Советскую культуру» письмо передано на ЦТ).
Григорьева А. А. Ветеран партии и труда, г. Таллин. «Наконец-то добилась Вашего адреса. Как мне хотелось быть рядом с Вами на суде. Спасибо Вам за смелость, что Вы отстаиваете наш период жизни и защищаете имя Сталина, который сумел завоевать всенародную признательность. Пишу не только о своем мнении, но и о мнении моих товарищей. А эти, все вместе взятые „вожди“, так и не получили уважения народа».
Джаксалиев М. Инвалид Отечественной войны. Кандидат экономических наук, г. Алма-Ата. «Только Вы, дорогой Иван Тимофеевич, осмелились публично выступить и отстаивать честь И. В. Сталина. Тем самым доказали мудрость Великого русского народа, за которого поднимал тост И. В. Сталин. За это Вас искренне любят фронтовики, в том числе мои друзья-панфиловцы. Еще раз спасибо тебе, дорогой друг. Так хочется с Вами поговорить. Я с удовольствием принял бы Вас в качестве почетного гостя».
Трофимов А. С. Ташкент. Письмо на ЦТ. «Ходом судебного процесса возмущен до глубины души. Это что — прообраз суда будущего? Таким он предполагается быть в результате перестройки? Ну, знаете — дальше ехать некуда. Это не суд, а какой-то балаган. Неуважение к личности истца, оскорбления. В общем, неудачная инсценировка. Не знаю, какую цель преследовали этой передачей, однако ясно, что добились противоположных результатов».
Бесчастных Раиса, г. Бийск. Письмо на ЦТ. «Очень прошу передать мое письмо Шеховцову Ивану Тимофеевичу или ответить, пожалуйста, где он живет». (Не передали, не ответили. Письмо получил на ЦТ 26.01.89 г.). Автору письма очень не понравился свидетель Карякин: «А если вас не затруднит, сообщите мне, можно написать, чтоб получил Карякин мое письмо. Я ему напишу обо всем. Меня поразило, когда Карякин сказал, что все, кто поддерживает Сталина, — дураки, а не дурак ли он, что выражается так? Очень хочу знать ваше мнение о Карякине. Он пристроится хоть к кому, а так смело, как вы, не выступит. Что же он, смелый такой, не говорил при Сталине? Трус он, и ему я напишу все слова, которых он достоин».
Аганесов С. В. Рабочий. 1943 г. рожд., г. Ашхабад. 08.03.89 г. «Когда враги народа по телевидению дали понять, что в стране есть лишь один человек, бросивший вызов врагам Октябрьской революции и врагам всего трудового народа, я, мои близкие друзья и большинство людей, с которыми приходилось беседовать по этому поводу, очень поразились. Лично я восхищаюсь Вашей стойкостью и мужеством. Своей позицией Вы выразили волю 90 % населения страны. Ваша позиция, как набат, призвала к активной борьбе с врагами народа, с врагами рабочего класса. Солидарен с каждым Вашим словом, сказанным в суде. Готов сегодня же вместе с Вами встать рядом на самом позорном судилище за всю историю человечества. 20.09.89 г…Слух идет, что над Вами сгущаются тучи. Беспокоюсь и хочу быть в трудную минуту рядом с Вами».
Овчинников Г. И. Партизан Отечественной войны, г. Орел. «Солидарен с Вами, одобряю и приветствую Ваши действия и предъявление Вами семнадцати исков. Завидую Вашей настойчивости, принципиальности. Вы — большевик-ленинец, твердый искровец. О Вас я узнал из газет „Советская культура“, „Известия“ и журнала „Огонек“. Я уверен, что среди людей — старых и молодых — занятых в сфере материального производства, подавляющее большинство одобряет Вашу акцию. Антисталинскую, а по существу, антиленинскую, кампанию в печати затеяли лица, ответственные за неправильную политику последнего десятилетия, чтобы отвлечь внимание народа от неразберихи в экономике. Журналисты и писатели типа Адамовича по продажности стоят на втором месте после женщин древнейшей профессии».
