-- Четверть часа едва миновало, а противник уже потерял более тысячи всадников от действия дюжины орудий. Посмотрим, как покажет себя пушка мастера Кашпира, для литья которой меди потребно более чем для отливки двух сотен таких стволов.
Стоит отметить, что на расстоянии в сто саженей ширина поражаемого фронта у моих единорогов составляла порядка двадцати саженей, и возрастала до тридцати пяти еще через полсотни, так что, поставив их с промежутком в десять саженей, я вдвое и соответственно втрое перекрыл сектор поражения для этих дистанций. Такая вот маленькая хитрость, не оставляющая умельцам Пушечного приказа никаких шансов -- плотность огня у них будет в любом случае меньше.
Кашпирова пушка рассчитана на ядро весом в двадцать пудов, а единороги сегодня извергнули из своих жерл более шестидесяти шести, менее чем за четверть часа! Причем с заряжанием ганусовского монстра пушкари все еще возятся, и неизвестно когда еще выстрелят. Так что результат очевиден всем. Даже Адашев впечатлен, хотя и старается этого не показать.
...
Отстрелялись пушкарские лишь спустя три четверти часа. За исключением впечатляющего грохота и клубов дыма результаты были так себе. Каменная картечь вещь конечно дешевая, но, увы, имеет свои недостатки. Тут либо снижай количество поражающих элементов, либо теряй дальность из-за их малого веса и большого площади аэродинамической поверхности, либо, плюнув на единообразие, заряжай чем есть, и получи совсем уж непредсказуемый результат. В общем, так оно и вышло: часть крупных окатышей сделала свое дело, а вот мелочь оказалась не способна расщепить щиты, да и с дальностью у нее было грустно. Поражено оказалось не более трети мишеней. Царь не сказал не слова, но так выразительно посмотрел на Адашева, что ему явно стало не по себе. Пришлось выручать царедворца, пригласив присутствующих осмотреть расшиву изнутри.
Бояре и тут умудрились разместничаться, заспорив кому идти прямо вслед за государем, а кого здесь "испокон веку не стояло". Только приказ Иван Васильевича "быти без мест" слегка разрядил обстановку, но не сказать, чтобы совсем пресек споры. Спустившись на пушечную палубу, государь изволил осмотреть устройство орудийных станков и механизмы, а вот внутрь воловьей галереи едва заглянул: "ароматами" оттуда шибало изрядно. Спустился государь и в трюм, загруженный ядрами.
Тут я и попросил его поторопить казну рассчитаться как можно скорее, потому как без денег дело у меня встало, а надобно бы еще людишек нанять, благо страда завершена, и мужики по деревням сидеть будут без дела. Мне же плотину поднимать надобно: без того катать железо в лист никак не можно, а не будет листа -- не из чего картуза для картечи делать. Те, что из бересты, только на сто двадцать саженей бьют, а будут жестяные, так и на двухстах пятидесяти можно супостата встретить.
Иван Васильевич подозвал приказного дьяка и велел принять привезенные ядра и выплатить, как говорено в государевой грамоте "без мотчания", а так же рассчитаться по моим затратам на Сокский острог. А вот за обучение посохи, как, оказалось, платить мне должен Разрядный приказ. Сильно подозревая, что там меня могут начать мурыжить, я поведал о своих опасениях государю. Он усмехнулся и успокоил:
-- Коли деньги есть -- выплатят, а нет, так обождать придется до весны, все одно тебе пушки в Москву везти надобно.
-- Ежели с деньгами заминка, хотелось бы в таком разе пенькой и льном сию сумму получить.
-- Можно и эдак, ежели челобитную напишешь, токмо ждать все одно придется не менее месяца, а то и более.
-- Непременно Государь напишу, -- сказал я, -- К тем в придачу, что уже готовы.
-- О чем челобитные?
-- Завод железоделательный хочу строить на реке Гусь, что выше Касимова, -- сказал я, -- В кумпанстве с боярином Иваном Васильевичем Шереметьевым Большим, епископом рязанским и муромским Касьяном, да лучшими мастерами своими, что на тот завод пошлю. Вторая же челобитная, о поиске руд медных близь Соли-Вычегодской и строительстве, буде таковые найдутся, медеплавильного завода на паях с Григорием Строгановым.
