хотелось. Уже собрался уходить, когда заметил стоящую в углу оплетенную бутыль. Странно, а я то думал, что бутылки в это время еще не производят, да и у виноторговцев вино было либо в бочонках, либо в глиняной посуде или в кожаных мехах.
-- Che cosa e questo? -- поинтересовался я[9].
-- Il vino cotto. -- лениво сказал торговец, и предложил отведать вина.
По его красному лицу было заметно, что он уже изрядно преуспел в этом деле. Мне же после вчерашнего возлияния даже смотреть на это дело не хотелось. Объяснил ему, что меня интересует сам сосуд, а не его содержимое.
-- Fiasco mezzo quarto. -- ответил он, пожав плечами.
-- Quanto costa?
Вопрос поставил итальянца в тупик, он почесал в затылке и развел руками, а потом снова предложил выпить. Впрочем, его можно было понять, продажа копеечной, на фоне остального товара, винной тары, просто не укладывалось у торговца в голове, тем более что в ней еще оставалось вино, которое было некуда перелить. Пришлось соглашаться с его предложением и совместно опустошать тару. Сеньку послал погулять -- мал еще хмельное пить...
Вино оказалось довольно неплохим, но к моему огорчению его оставалось еще много, примерно треть бутыли. Чересчур большие кварты у итальянцев, даже початую ее половинку мы осушали добрых пятнадцать минут, после чего вернулись к вопросу о цене. Заморский гость торговался чисто по привычке, запросив, поначалу, пять венгерских золотых. В ответ я развязал кошель, и сыпанув пригоршню местного серебра на стол предложил оценить свой товар в этой валюте. В итоге сошлись на сорока копейках серебром, хотя поначалу он запросил почти три рубля. По мне так и это запредельно, как никак двухнедельный заработок местного пролетария! Но что поделать, в Муроме вряд ли что-то подобное купишь, а оставаться по вечерам без освещения или разориться на свечах мне как-то не улыбается.
Закончив дела в Китай-городе, мы с толмачом отправились за реку, к медникам. Там прямо на месте я договорился изготовить нужные мне детали, тем более что у одного из мастеров была в наличии подходящая медная посудина, требовавшая минимум переделок. Затем мы отправились в слободу к Сенькиному отцу -- получив от меня рубль серебром в виде части годовой зарплаты, парень решил оставить большую часть денег родичам. Там заодно и отобедали, а ближе к вечеру я забрал у мастера заказ и потопал к себе, в Кремль.
...
На следующий день, я спозаранку наведался в Посольский приказ, попрощаться с Висковатым, а заодно занести ему в качестве презента второй бочонок вина. Дьяк в долгу не остался и отдарился пистолетом с колесцовым замком, нюрнбергской работы, заодно вручив мне подорожную грамоту, позволявшую пользоваться ямской гоньбой, а в придачу еще и письмо к Коломенскому воеводе, Юрию Ивановичу Темкину-Ростовскому. Попрощавшись, я отправился на пристань, где уже грузили струги. Сенька, как было уговорено, дожидался меня там. Прихватив полдюжины стрельцов, мы отправились за сундуками с казной и шубой. Коня, подаренного государем, из царской конюшни я решил не забирать.
Отправились уже после полудня, благо подул свежий попутный ветерок. Ближе к вечеру, пришлось идти на веслах. На мой взгляд, шли ничуть не медленнее прежнего: река виляет прилично, а прямой парус не шибко эффективен на острых курсовых углах, да и оснастка простейшая, не особо сманеврируешь. Когда начало смеркаться, пристали к берегу, стрельцы сошли, прихватив с собой весла чтобы раскинуть шатры. Я же этим хозяйством не озаботился обзавестись, так что Ласкирев, пригласил меня к себе, вместе с Заболоцким. Опять пили, причем в основном местное пиво, прихваченное еще из Москвы...
Сенька от хмельного отказался, зато сваренную на костре кашу с постным маслом наворачивал, так что за ушами трещало. Говорили в основном о делах ратных. Михаил Дмитриевич воевал почитай сорок лет: то с татарами, то с ливонцами да литвинами. А в прошлом году участвовал во взятии Казани, после чего с государевым войском вернулся в Коломну, а оттуда в Москву.
