наверно, рассчитывали выгодно выдать замуж. Однако, может статься, ей самой придется зарабатывать себе хлеб насущный, вот пусть и приучится к труду и послушанию.
— Я то же самое хотел предложить, — сказал я. — Сделать, так сказать, подарок!
— Я не откажусь, если вы решите поучаствовать в этом предприятии, — улыбнулся Даллас. — Думаю, за учебой Элиза сумеет забыть о крахе своих планов…
— О чем вы? Полагаете, она и Мэтью не пришлась по нраву?
— Можно подумать, Мэтью девиц поинтереснее не видал, — вставил Блумберри не без гордости. — Выбор у него огромный.
— Мало ли…
Наконец-то подъехали Сирил с Мирабеллой и тетушкой Мейбл, почему-то без полковника. Пришлось снова вливаться в круговерть знакомств — кое- кого эти мои родственники еще не видели…
Как ни странно, эта суета не раздражала: я с интересом наблюдал, как Пинкерсон по-птичьи вертит головой, явно составляя досье на всех присутствующих, как Ламберт непрерывно строчит что-то в блокноте, останавливаясь только согреть пальцы (кто бы сомневался, что в руках у Пинкерсона)… Как Витольд подсаживает на пони застенчивую Энн (уже Таусенд), а заодно — Линн, но этого не видит никто, кроме избранных… Как Хуанита шумно восторгается чернокожей Наоби, а та — ее яркими украшениями, как тетушка смотрит то на меня, то на Хуаниту и тяжко вздыхает — ей еще не успели сказать, но она и так догадалась, что это за голубоглазая красотка.
Франческа стояла у огня, тоже любовалась происходящим, и я подошел к ней.
— Смотрите, — сказала она, взяв меня под руку. — Прекрасная картина, не правда ли?
Я взглянул в ту сторону. Мэтью как раз помог Элизе спешиться, и она повисла на его руке: белокурые локоны растрепались, щеки порозовели — она была очень мила! И в тот самый момент, когда она спросила о чем-то, из прозрачной зимней рощицы показалось дивное видение — всадница на белоснежном коне. Каштановые кудри рассыпались по плечам, руки уверенно сжимали повод, послушный скакун шел легкой рысью, и Мэтью замер, явно оборвав фразу на полуслове.
— Кто это? — поинтересовалась Франческа.
— Моя падчерица, — сообщил Сирил, подобравшись сзади. — Как тебе, Вик?
— Твоих рук дело?
— Общее, — ответил он. — Хоггарт так эмоционально излагал эту историю, что я не удержался и вступил в преступный сговор с Ванессой и полковником. Иногда и от старых вояк бывает польза!
— А сам-то он где?
— В роще с биноклем сидит, — пояснил Сирил. — Выжидал подходящего момента, чтобы дать Ванессе знак… Скоро приедет.
— Главное, чтобы его после этой засады радикулит не схватил, — пробормотал я. — Слушай, но ведь Мэтью с Ванессой знакомы…
— Ну и что? Мало ли, кто с кем знаком! В таком амплуа он ее еще не видел, сработал эффект неожиданности.
Действительно, сработал, удостоверился я, глядя, как Ванесса склоняется с седла, что-то говорит, и Мэтью тут же вскакивает в седло своего коня, чтобы следовать за ней.
— Да, — добавил кузен, — надо мне было в свое время не за птичками наблюдать и не стихи сочинять, а заняться театральными постановками. Я бы мог прославиться!
Я переглянулся с Франческой — она улыбалась.
— До чего занятные у вас родственники, Виктор.
— Вы даже не представляете, до чего занятные, — сообщил Пинкерсон, невесть как оказавшийся рядом. — Вот если я расскажу, как мистер Кертис…
— В другой раз, — твердо сказал я, потому что помнил эту историю. — А что это вы такой взъерошенный, Пинкерсон?
— Я нервничаю, — ответил он. — Чудовищно. Может, одолжите мне мистера Кактуса? Для моральной поддержки?
— Я его Виту отдал, но, думаю, он поделится. Если вы сумеете его поймать.
— Нет, ладно, так обойдусь… Пожелайте мне удачи, мистер Кин? Как там… идущие на смерть и всё такое!
— Вы о чем вообще, Пинкерсон?
— Хочу предложение сделать, — ответил он и потер покрасневший кончик носа. — Наедине страшно. А так вроде и ничего, не высмеет же она меня при всех? Надеюсь.
— Вы о мисс Ламберт?
— О ком же еще? Я и кольцо купил, — гордо сказал Пинкерсон.
— Вроде бы вы не собирались так скоропостижно…
— Чего ж тянуть? Вдруг уведут?
