перейдет, а тут, считай, пересохла, одни лужи на дне. Колодцы уже не спасают…
Я задумался.
— Говорят, — сказал Педро, — это снова из-за гринго, не в обиду вам, сеньор, я имел в виду янки, вроде бы вы так их называете?
(Я понял — это точно родственник портье, они выражались совершенно одинаково.)
— Ничего-ничего, продолжайте, — попросил я, давясь огненно-острой начинкой блинчика из кукурузной муки.
Консул хотел слухов и сплетен? Он их получит!
— Так вот, они хотят построить там, на выходе из долины, какую-то станцию, чтобы вертела колеса, которыми воду из шахт откачивают. И еще свет давала.
— Электростанцию? — подсказал я.
— Вот-вот, ее самую! Только они для того сперва выход из долины перекрыли… А там деревня была, кум мой оттуда успел уехать, как почуял неладное, слава святому Себастьяну! Затопило там все… Говорят, если забраться повыше, видно, как под водой крыши торчат. Была долина — стало озеро, — пригорюнился Педро.
— Так вот почему река пересохла! — хлопнул себя по лбу наш гостеприимный хозяин. — Она же с гор течет, как раз оттуда! Мерзавцы!
— Ничего-ничего, как построят эту свою станцию, будет у тебя в доме фонарь без свечи, сам собой станет гореть, — просветил его Педро, подумал и добавил: — Только стоить он будет, наверно, как вся твоя земля.
— Свечами обойдемся, — буркнул хозяин. — Давайте-ка спать, сеньоры. Вам лучше затемно выехать, по холодку. Мимо дороги-то не промахнетесь…
Я вышел прогуляться перед сном, прошелся вдоль ограды, но кактусов не было и тут. Впрочем, они никуда не убегут, а вот поручение консула… В целом, пока складывалась достаточно ясная картина: серебряные рудники, необходимость их осушать, новые машины, для использования которых потребовалась постройка гидроэлектростанции, а как следствие — иссякшие речушки, берущие начало где-то в горах, засуха и голод на равнине. Вот вам и причина недовольства крестьян. Главное, чтобы не додумались взорвать плотину, а то их и смыть может…
Но причем тут Стрелок? Или он не имеет отношения к этому делу? Либо же это месть за затопленную долину, погибший на корню урожай и изобиженных девушек? Помнится, есть тут какая-то легенда о мстителе, правда, нечеловеческой природы, этаком воплощенном народном гневе.
Я решил подумать об этом завтра: Педро обещал разбудить до рассвета, нужно было выспаться…
По утренней прохладе ехать было даже приятно, и я совсем расслабился, когда мул вдруг встал, как вкопанный. На дороге перед нами загарцевал на белом коне неизвестный в маске, широкополой шляпе (копии моей) и с пистолетом в руке.
— Святая Мадонна, Стрелок! — охнул Педро, вцепившись в поводья. — Прячьтесь, сеньор!
— С какой это стати? — не понял я и вынул револьвер, изготовившись к стрельбе. — И, главное, куда?
— Доброго утра, сеньоры! — крикнул незнакомец в маске. — Прошу прощения за то, что прерываю ваше путешествие, но я немного поиздержался… Одним словом — кошелек или жизнь!
Вместо ответа я выпалил в воздух. Белая лошадь взвилась на дыбы, а Стрелок в попытках успокоить ее и удержаться в седле потерял шляпу.
— Ах вот вы как, сеньор! — воскликнул он. — Ну что ж, считаю до трех, а потом начну стрелять…
— У вас курок не взведен, — любезно сообщил я, и юноша (а заметно было, что он намного моложе меня) на секунду растерялся. Пожелай я, вполне мог бы его пристрелить, но я не настолько кровожаден. — Знаете, Педро, по-моему, это никакой не Стрелок. Мне говорили, он мастерски управляется с револьвером, и что я вижу? Или местные бандиты не чета техасским?
Это явно задело грабителя за живое.
— Что, гринго, только в молоко умеешь палить? — выкрикнул он.
— Не только, — скромно ответил я. — Ну хорошо… видите во-он на той опунции цветок? Собьете его с этого самого места первым же выстрелом, я поверю, что вы действительно Стрелок.
— На что держим пари? — деловито осведомился молодой человек.
— Какое пари? — не понял я. — Я просто хочу удостовериться, что меня грабит прославленный бандит, а не какой-то молокосос, нацепивший дедушкину шляпу и не умеющий толком сидеть в седле!
— Ну что ж, сеньор, я докажу! — гневно фыркнул он и развернул лошадь.
— Стрелок обычно атакует на полном ходу, — подсказал Педро.
— Не надо, это жестоко. Видели, какая у него нервная кобыла? — негромко ответил я. — Убьется еще, чего доброго.
— И то верно, грех на душу брать… — кивнул возница. Наш мул только ушами прядал, но с места не двигался, а вот белая лошадь приплясывала на месте. — Я еще подумал: вроде все говорят, у Стрелка вороной жеребец, послушный, а тут, сами видите…
Юноша тщательно прицелился… Грянул выстрел. Опунция, как я и ожидал, стояла цела и невредима, цветок по-прежнему красовался у нее на
