— А что? — не понял Бьярни. — Мелкие не ухватишь, а такие мне в самый раз! Да и для пращи годятся, мало ли, дичину какую подбить…
Я счел за лучшее промолчать, а вот археолог не удержался.
— А как же орел? — он показал второе фото.
— А это я чайку детишкам накарябал, — подумав, вспомнил Бьярни.
— Он у нас мастер изобразить чего-нибудь, — ласково сказал Дональд и ткнул его в бок. — Помню, завидев носовую фигуру его работы, чужие корабли драпали против ветра впереди собственного визга…
— Славные были деньки! — согласился Харальд и окинул взглядом собравшихся. — Ну, нам в самом деле пора! Бывай, потомок, молодец, что не забываешь…
Я вежливо кивнул.
— Счастливого Йоля, хо-хо-хо! — добавили предки хором и растворились в порыве ледяного вихря.
Свечи вновь (сами собою!) загорелись обычным пламенем, тёплым и ясным, и только иней на полу и на спинках скамей говорил о том, что в церкви только что побывали призраки.
— Надо бы поднять отца Уайта с пола, простудится ведь, — сказал кто-то и нервно хихикнул.
Началась суета, а я вышел наружу. Неподалеку реял Хоггарт с семейством — мы обменялись приветствиями.
Я посмотрел вверх — уже стемнело, шел снег, издалека доносились истошные вопли вразумляемой предком миссис Ходжкин, и на душе было легко и спокойно, будто на меня в самом деле снизошел дух Рождества…
ЛАГУЗ[6]
Лагуз — рискуют люди
на утлой лодчонке
средь бескрайнего океана,
дикие волны морские,
как кони, узде не послушны.
После снежной зимы наступила прохладная весна, а за ней дождливое лето. Будто стремясь наверстать упущенное в прошлом году, природа разверзла небесные хляби, и прогулки мои то и дело приходилось откладывать. Затем я подумал, что этак все лето просижу взаперти, заказал себе зонт попрочнее, наисовременнейшие водонепроницаемые сапоги и дождевик и продолжил смущать взоры обитателей Блумтауна и окрестностей, разгуливая по округе в любую погоду.
Ларример ворчал, мол, я уже не мальчишка, чтобы бегать по лужам: этак можно нажить ревматизм, подхватить воспаление легких или что похуже, — но я отмахивался.
В один из таких пасмурных дней, когда тучи низко опустились над Блумтауном, а в воздухе висела мелкая морось, я привычно вышел из дома. На сей раз по делу: мне нужно было на вокзал. Так-то бы я с удовольствием прошелся пешком, но мои гости вряд ли оценили бы прогулку в таких условиях с багажом наперевес.
Мелкий дождь перешел в тропический ливень. Я ехал медленно, не ожидая встретить никакой помехи на дороге, а потому удивился, когда мне навстречу вдруг показался автомобиль. Серебристый капот, медленно выдвигавшийся из пелены дождя, казался бесконечным, он походил на блестящую спину громадного обитателя глубин, поднявшегося из морской пучины с приливом…
Заглядевшись, я едва успел затормозить — капоты разделяло буквально несколько дюймов. Вот это, я понимаю, была бы сенсация для блумтаунской прессы: на совершенно пустом вследствие непогоды перекрестке столкнулись два лимузина!
Кстати, чей бы это мог быть «роллс-ройс»? Вроде бы визита особ королевской крови мы не ожидали…
Тут кто-то в дождевике с поднятым до ушей воротником постучал в стекло, и я опустил его.
— Вик, ты, может, сдашь назад? — произнес Сирил, ухмыляясь во весь рот. — Иначе мы тут не разъедемся.
Хорошо, что рядом не было дам: от неожиданности я высказался совсем не куртуазно.
— Ты откуда взялся? — пораженно спросил я, хотел было выскочить из автомобиля, чтобы пощупать кузена и убедиться в его материальности, но
