болтающимся между конечностями коротким отростком.

Когда он все-таки узнал себя, то ему стало смешно, в голове всплывали воспоминания о мальчике, бегающем между зеркалами и превращающемся то в великана, то в карлика, то в квадратного уродца. Тот мальчик тоже смеялся, только смех у него был звонкий, и по щекам не текла влага.

Чага вытер о предплечье мокрое лицо и шмыгнул носом. Хотелось протянуть руку, коснуться ею крошечных радужных сфер. Но он промедлил и отпрянул назад, когда жизнь в водоеме всколыхнулась. Его собственное изображение на мгновение потеряло форму, а потом вдруг потянулось к нему тонкой, сотканной из пузырей рукой.

Существо в водоеме было смелее Чаги, а может и дружелюбнее.

Он тоже протянул руку и коснулся упругой пульсирующей цветом жизни. Прикосновение сопровождалось звуком, похожим на тихое потрескивание. Как костер, ровно горящий в лесу.

Откуда Чаге знать про костер?

Но он знал – это хороший звук. Вокруг нет ничего фиолетового, и пузырькам не противно превращаться в такое смешное существо, как он. И касаться его. Он опустил руку и сел на собственные голые пятки.

Пузырьки быстро перестраивались, двигались, его собственное отражение менялось, перетекая из формы в форму, и в какой-то момент Чага понял, что радужное существо уже поднялось во весь рост, в то время как он сам только на полпути вверх, пытается удержаться на слабых ногах.

– Ты знаешь то, что я только собираюсь сделать? – прошептал он, всматриваясь в нового друга и надеясь на ответ.

С ним, конечно, никто не заговорил.

Кто бы стал?

Но то, что пузырьки видели его или чувствовали как-то по-своему, уже казалось чудом, от которого он не мог оторваться, словно случайно прибрел туда, куда давным-давно потерял дорогу. И потерял право на эту дорогу ступить.

Чага поднимал то одну, то другую руку, поворачивался боком, стараясь не упасть, и следил за тем, как ему отвечают, как новые друзья угадывают каждое его неловкое движение. В какой-то момент в глазах потемнело, голова закружилась, и он рухнул на плотный темно-коричневый грунт под ногами. Боль прошила тело насквозь.

Хозяин? Я не хотел…

Он не помнил, как оказался у Ниши Пира. Не помнил, как полз на четвереньках то по узким, то по широким переходам, как полированные поверхности сменялись какой-то шероховатой керамикой, как в симметричные переплетения попадали пальцы, а на коленях оставались царапины.

Мимо двигались тени, раздавались звуки, не понятные ему.

Чага не поднимал голову, потому что знал, что здесь, в чистилище, через которое Хозяин ему пытался помочь пройти, бывают и бьющие струны, и звуки, которые сдавливают грудь и прерывают дыхание, и прикосновения, с треском рвущие кожу, и, наконец, фиолетовый цвет.

А еще вышагивали ожившие ужасы, один взгляд на которые останавливал кровь.

– Ирт, Ирт, – шептал он. – Код три, пять, семь, кросс-переход четыреста, сектор сорок, – помоги…

Он не помнил, как оказался у Ниши Пира.

У ребра поворота звуки хлынули на него, и Чага замер.

Это было стрекотание, и шелест, и резкие высвисты, и шипение гадюки. Звуки сплетались в странный невообразимый гомон, от которого хотелось сжаться в крошечный комочек, забраться в темную нору и умереть там маленьким и незаметным.

Но норы не было, а мимо по проходу под плетением слишком ровных и одинаковых корней плыл мигающий сиреневым цветом огонек. И, найдя в себе какую-то отчаянную решимость, Чага заглянул за угол, правда, только одним глазом.

Там за поворотом творилось что-то невообразимое, и накативший ужас не давал возможности оторваться от этого зрелища.

Прозрачный дым, а может быть пар, плыл под высокими сводами, с которых тянули вниз свои выступы, конусы и трапеции разноцветные каменные уродцы. И под ними на разных уровнях большими и малыми группами шевелились и шумели чудовища.

Чаге казалось, что он видит рога и гребни, вытянутые шеи и заостренные вверх живые капюшоны. Взгляд сам собой лепился к кривым отросткам, вращающимся вокруг продолговатых разноцветных тел.

Он всматривался в отдаленные углы, и все чуднее и страшнее казались ему существа. Клубки на множестве колючих отростков, стволы, оплетенные кружевом грибных наростов, хвосты, обмотанные вокруг коротких ног.

Чага тонул в хаосе форм и звуков, сердце пыталось пробить грудную клетку, а взгляд метался от чудовища к чудовищу в поисках надежды и спасения. И тут он увидел Ирта. Он сидел справа и выше всех.

За его мощным торсом, как крылья, выступали края сиреневого полированного камня. Багровые отростки капюшона Хозяина время от времени расправлялись, тянулись к еде, которая лежала в плетеном углублении, и от одного его прикосновения тонкие блины-листья, серые продолговатые маслянистые штуки исчезали, словно растворялись прямо в воздухе.

Стоило Ирту сделать движение, и те, кто был рядом, клонились к нему. Стоило издать низкий короткий звук, как все вокруг стрекотали и шелестели.

Вы читаете Пыльца в крови
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату