Шамрай этот монолог не прерывал — просто включил диктофон. Галина Григорьевна заметила, но никак не отреагировала — говорила и говорила. Не остановил ее даже вскипевший чайник.
— В общем, не стала я правды добиваться… — Хозяйка выключила газ, схватила чайник и принялась размахивать им, как поп кадилом. Виктор даже слегка испугался: не приведи бог, плеснет кипятку куда-нибудь в район ширинки. — Значит, проходит месяц, второй, третий, и вдруг прямо среди бела дня радио ожило. Не заговорило — обратите внимание! — самостоятельно ожило. Вот так, как вы только что слышали. — Чайник угрожающе наклонился над Шамраем, он слегка отодвинулся, но обошлось: кипяток угодил точно в чашку, залив пакетики, которые тут же вздулись и всплыли. — Сперва я хотела выключить — зачем мне этот свист… — Женщина наполнила и свою чашку. — А потом начала прислушиваться и все поняла. А вы? Вы ничего не поняли, Виктор?
Шамрай ограничился тем, что отрицательно покачал головой.
— Видно, что вы человек совершенно штатский. Сколько вам лет?
— Тридцать.
— Где служили?
— Совсем не служил. Бог миловал.
— Не миловал, а покарал! — Галина Григорьевна погрозила гостю пальцем. — Мужчина обязан послужить в армии. Мужчина — воин, он таким рождается. Мой покойный муж постоянно это повторял, а он был офицером-связистом! Вот, смотрите!..
С проворством, которого Шамрай от нее совсем не ожидал, Галина Григорьевна выпорхнула из кухни и через мгновение вернулась с фотографией в рамке: очень красивая женщина с роскошными длинными волосами, одетая в пышное вечернее платье, стоит рядом с бравым офицером в погонах майора.
— Это мы в девяностом, когда в Германии жили. Муж там служил, войска связи КГБ, секретная часть. Я участвовала в гарнизонной самодеятельности и играла, честное слово, лучше, чем в каком-нибудь большом, так сказать, настоящем театре. Видите, какое платье? Мне его специально сшили, это мы после премьеры… Потом наших вывели из Германии, а нас направили сюда, в Житомир… Грустная история. Но я это к тому веду, что мой покойный муж был кадровым военным, связистом. Иногда мы даже развлекались — вместо разговоров перестукивались азбукой Морзе. Дочка даже решила было, что мы с мужем немножко того. — Женщина покрутила пальцем у виска.
— Кстати, где теперь ваша дочь? — как бы между прочим поинтересовался Шамрай.
— Живет в Германии. Давно. Сначала бизнес, а потом окончательно выехала. Видите, как иногда складывается… Но не в том дело: когда я услышала эти звуки из радиоточки, они мне сразу что-то напомнили. Прислушалась повнимательнее — точно, морзянка! Да вы пейте чай, остынет…
Шамрай послушно сделал глоток. Напиток отдавал чем угодно, только не зеленым чаем.
Он тут же вспомнил, как в прошлом году познакомился с чудиком, который утверждал, что под видом зеленого чая народу продают специальным образом обработанную траву, которая подавляет половую функцию. Объяснялось все просто: у мужчины перестало как следует получаться с женщинами, и в поисках причины он неожиданно вспомнил — в последнее время пил исключительно зеленый чай в пакетиках. Для чистоты эксперимента страдалец принялся употреблять это пойло в больших количествах, чуть ли не литрами. Принял, по его словам, главный удар на себя. Половая жизнь не налаживалась. Тогда чудик полностью отказался от зеленого чая — и опять никаких перемен к лучшему. И вот на этом основании он вывел свою теорию глобального заговора производителей зеленого чая против генофонда Житомирщины, и без того пострадавшей от чернобыльской катастрофы. Правда, дядьке тому как раз стукнуло семьдесят пять…
— И тогда у меня в голове все сразу сложилось! — Галина Григорьевна уже не скрывала своей радости. — Это мой муж, подполковник в отставке Горбанский, продолжает общаться со мной с того света через космическое пространство. Другого способа нет, поскольку его в принципе не существует. В первый год после смерти он мне по ночам являлся, что-то говорил, только я ничего не могла разобрать. Тогда он перестал приходить. А теперь, видите, нашел другой способ. Им же там, в иных мирах, гораздо больше известно о нас, чем нам о них. Вот он и предупреждает нас об опасности.
— Нас? — переспросил, уточняя, Шамрай.
— Нас, — кивнула вдова подполковника. — Меня, а через меня — все человечество. Я сперва молчала, молчала, потому что считала это дело сугубо личным. Интимным, если угодно. Но в последнее время такие сообщения пошли, молодой человек, что я решила: не имею больше права таиться, надо рассказать обо всем людям. Вы же о мировом кризисе слышали?
— О нем теперь все слышали. Наверно, даже бомжи на автовокзале.
— А я узнала об этом гораздо раньше! — победно провозгласила Галина Григорьевна. — Мне муж через космический телеграф отстучал: мол, готовьтесь, было худо, а станет еще хуже. И обещал посоветовать, как с этим бороться. Там, — женщина многозначительно подняла палец к потолку, — все о нас знают. Вот у нас на базаре картошка подорожала. А муж мне заранее сообщил: «Галя, займи денег, купи мешок, потому что скоро прижмет!» Я заняла, купила мешок. Правда, не удержалась — поделилась со знакомыми женщинами. Те послушались, тоже начали мешками картошку скупать. А в следующие выходные тот же дед уже продавал ее в два раза дороже.
— Хорошо. — Шамрай отодвинул от себя чашку с так называемым чаем и оперся локтем на стол, поскольку так было удобнее держать диктофон. —
