Я мыслю, следовательно, я ИИ
Мыслящие машины будут мыслить самостоятельно. Расти, расширяться — это в природе как разума, так и самого знания.
Подобно нам, мыслящие машины, которые мы создадим, будут амбициозными, жаждущими силы и мощи — как физической, так и вычислительной, но лучше нас смогут разглядеть то, что скрыто в тени эволюции. Наши мыслящие машины будут умнее, чем мы, а машины, которые разработают они, — еще умнее. Но что это означает? Как все до сих пор работало? Мы уже давно создаем амбициозные полуавтономные конструкции: правительства, корпорации, неправительственные организации. Изначально предполагалось, что они послужат нам и общему благу, но мы не настолько хорошие инженеры, и они выработали собственные цели. В долгосрочной перспективе цели организации никогда точно не совпадают с намерениями ее создателей.
Ни один разумный руководитель не считает, что его корпорация рационально оптимизирует прибыль своих акционеров. Ни одно государство не работает исключительно в интересах собственных граждан. Демократические режимы служат корпорациям намного эффективнее, чем отдельным людям. И все же наши организации продолжают приносить нам пользу — они просто делают это неидеально. Без них мы бы не смогли прокормить себя, по крайней мере, не все 7 миллиардов. Как не смогли бы построить компьютер или провести всемирные дебаты о мыслящих машинах. Мы стали зависеть от мощи созданных нами организаций, хотя они и разрослись настолько, что мы не можем ни полностью их понять, ни полностью контролировать. То же самое будет с мыслящими машинами, только в большем объеме. Наши экологические, социальные и экономические проблемы настолько серьезны, что могут привести к вымиранию. Наши мыслящие машины — больше чем метафоры. Вопрос заключается не в том, станут ли они достаточно сильны, чтобы суметь навредить нам (да, станут), или будут ли они всегда действовать только в наших интересах (нет, не будут), а в том, помогут ли они нам в долгосрочной перспективе найти собственный путь, по которому мы выйдем из континуума «панацея/апокалипсис».
Я говорю об умных машинах, которые создадут еще более умные машины, как о наиболее важной инженерной задаче всех времен. Подобно нашим биологическим детям, наши мыслящие машины переживут нас. Им также нужно будет стать лучше нас, для чего нам придется заложить в них ценности, которые делают нас людьми. Это сложная инженерная задача, и нам надо решить ее правильно.
Каким будет место человека?
Вероятность того, что мир будут населять сильные ИИ, пугает меня. Вероятность того, что в мире не будет сильного ИИ, меня тоже пугает. Десятилетия технологических инноваций создали настолько многообразный и динамичный мир, что человеку становится все сложнее его понимать, а еще сложнее — управлять им. Если мы хотим избежать цивилизационной катастрофы, то нам понадобится нечто большее, чем новые умные инструменты, — нам понадобятся союзники и товарищи.
Так называемые слабые системы ИИ известны уже несколько десятилетий. Одновременно вездесущие и невидимые, слабые ИИ создают предметы искусства, управляют промышленными системами, пилотируют коммерческие авиарейсы, контролируют движение в час пик, говорят, что нам смотреть и покупать, решают, получим ли мы приглашение на собеседование, и играют роль свахи для одиноких сердец. Добавьте сюда неуклонный прогресс технологий в области обработки данных, сенсоров и алгоритмов, и вам станет ясно, что сегодняшние слабые ИИ уже стоят на пути к миру сильного ИИ. Задолго до того, как появятся сверхразумы, эволюционирующим ИИ придется выполнять задачи, которые когда-то казались немыслимыми: от стрельбы из различных видов оружия до формирования политики.
Между тем сегодняшние формы искусственного интеллекта способны многое нам рассказать о будущем взаимодействии человека и машины. Слабые ИИ могут не обладать даже интеллектом кузнечика, но это не помешает нам вести с ними задушевные беседы и расспрашивать их о делах. Предполагать наличие сознания при малейших признаках жизни — в нашей природе. Как когда-то наши предки населяли свой мир эльфами, троллями и ангелами, так же и мы охотно ищем себе спутников в киберпространстве. Это еще один стимул, приближающий создание сильного ИИ, — нам хочется с кем-то поговорить. Результатом вполне может стать то, что первый не-человеческий разум, с которым мы встретимся, будет принадлежать не «зеленым человечкам» и не мудрым дельфинам, а существам, изобретенным нами.
Мы, конечно, будем давать искусственным интеллектам чувства и права, — а в какой-то момент они этого потребуют. Во времена Декарта животные
