«Мыслю, следовательно существую». С таким же успехом можно сказать: «Сжигаю калории, следовательно существую». Куда уместнее было бы: «Обладаю эволюционной историей человечества, следовательно могу осмыслить факт своего существования».
Разум — это всего лишь шаблон для обозначения того, что мы не понимаем в своем мышлении. Чем чаще мы используем термин «разум» для человеческого мышления, тем сильнее подчеркиваем это непонимание. По крайней мере, такого мнения придерживается все большее число исследователей в областях нейроантропологии, изучения эмоций, прикладной и фундаментальной когнитивистики, теории двойной наследственности, эпигенетики, нейрофилософии и теории культуры.
Например, в лаборатории профессора Мартина Фишера в Потсдамском университете проводится занятное исследование по взаимосвязи тела человека и математического мышления. Группа Стивена Левинсона по психолингвистическим исследованиям в Институте психолингвистики Общества Макса Планка в Неймегене показала, как культура может влиять на способность к навигации, жизненно важной для большинства видов. В моих собственных исследованиях я рассматриваю влияние культуры на формирование того, что я называю «темной материей разума», — набора знаний, ориентиров, искажений и паттернов мышления, которые оказывают глубокое и сильное воздействие на процесс нашего познания.
Если познавательная способность человека в самом деле является качеством, которое возникает в месте соприкосновения наших физических, социальных, эмоциональных и вычислительных способностей, тогда интеллект в том виде, в каком мы знаем его у людей, никакого отношения не имеет к «интеллекту», лишенному всего этого.
Я верю в возможность ИИ при условии, что мы отдаем себе отчет в его искусственности. Сравнивать решение вычислительных задач, игру в шахматы, построение логических умозаключений и тому подобное с человеческим мышлением — это как сравнивать полет Airbus 320 с полетом орла. Верно то, что они оба действительно на время одерживают верх над силой притяжения, что подчиняются законам физики того мира, в котором существуют и т. д., но на этом сходство заканчивается. Полет птицы и полет самолета не стоит путать.
Существует множество причин, почему ИИ нельзя назвать настоящим интеллектом. Во-первых, смысл. Некоторые утверждают, что решили проблему, но на самом деле это не так. «Семантическая проблема», как когда-то давно заметил Джон Сёрл, состоит в том, что компьютер, выполняющий перевод с английского на севернокитайский язык, не говорит ни на том, ни на другом. Ни один компьютер не может выучить человеческий язык — только его части и комбинаторику для особых задач. Во-вторых, есть проблема, которую Сёрл называет фоновыми способностями, я — темной материей, а некоторые философы — неявным знанием.
Мы учимся мыслить в контексте культуры, где культура — это система оспоримых, ранжированных ценностей, иерархически организованных знаний и социальных ролей. Мы можем это делать не только потому, что обладаем удивительной способностью к чему-то очень похожему на байесовский вывод в рамках своего опыта, но еще и потому, что у нас есть эмоции, чувства, проприоцепция[65] и сильные социальные связи. Не существует компьютера, у которого были бы двоюродные братья и определенное мнение о них.
Машины могут решать множество задач. Но они не могут любить. Они не могут мочиться. Они не могут формировать социальные связи, потому что у них нет для этого эмоциональных стимулов. У них не бывает драм. Популярная идея о том, что мы когда-нибудь сможем закачать свои воспоминания в интернет и жить вечно — глупость, ведь нам тогда бы пришлось закачать туда и свои тела. Идея, то и дело всплывающая в разговорах про искусственный интеллект, — будто нам следует опасаться, что машины станут контролировать нас, — выдает религиозную концепцию «души», скрывающуюся за научным жаргоном. Она отвлекает внимание от сути.
Конечно, не стоит говорить, что наука никогда не добьется того-то или того-то. Искусственный интеллект может стать менее искусственным, когда мы научимся воссоздавать тела, эмоции, социальные роли, ценности и т. д. Но до тех пор он будет полезным дополнением для пылесосов, калькуляторов и миленьких роботов, способных вести тривиальные беседы на ограниченное число тем.
Человечность
Давайте быстренько рассмотрим крупных млекопитающих. Возьмем собак: мы знаем, что такое собака, и у нас есть понимание «собачности». Взглянем на кошек: мы знаем, что представляют собой кошки и что такое «кошачность». Теперь возьмем лошадей. Все вдруг усложнилось. Мы знаем, что такое лошадь, но что такое «лошадность»? Даже те из моих друзей, у которых есть лошади, затрудняются описать для меня лошадность. А теперь возьмем людей: что мы такое? Что такое «человечность»?
Как-то странно, что нас уже 7 миллиардов и никто на самом деле не знает ответа на подобные вопросы. Одна вещь, неопровержимо присущая людям, — это изготовление вещей, и через вещи мы находим способы выражения человечности — способы, о которых раньше не знали. Радио подарило нам Гитлера и Beach Boys. Колючая проволока и кондиционирование воздуха дали нам «ковбойскую» Америку. Следствием появления интернета стало
